Абель — Фишер
Шрифт:
Хотя читатель знает, что совсем не двух. Как пишет адвокат Донован, «в другом районе Берлина, у контрольно-пропускного пункта “Чарли”, должны были освободить Фредерика Прайора, американского студента из Йеля, арестованного за шпионаж в Восточном Берлине в августе 1961 года. Последней фигурой в соглашении об обмене был молодой американец Марвин Макинен из Пенсильванского университета. Он находился в советской тюрьме в Киеве, отбывая 8-летний срок заключения за шпионаж, и даже не подозревал, что в скором времени его освободят».
У Дроздова воспоминания иные. Накануне обмена прошло заключительное совещание у руководителя аппарата уполномоченного КГБ СССР в ГДР генерала Крохина. Дроздов не забыл, что «задавалось много всяких,
Арест Абеля в известной мере сказался на нашей работе в США. Однако ФБР не смогло накрыть всю сеть. Агентура была временно выведена или законсервирована. Однако “свято место пусто не бывает”. Замена Абеля готовилась с учетом последствий его провала».
Вот это «свято место» и интересовало меня. Юрий Иванович частично удовлетворил писательское любопытство. Я понимал, что в той операции по внедрению нового резидента участвовал он сам. В несколько отрывочных воспоминаниях Дроздова об этом упоминалось. Нужно было заинтересовать людей на Западе в конкретном специалисте, которым и должен был стать некий абслютно неизвестный мне Георгий. К тому же требовалось контролировать ход его проверки.
Начался наш разговор о сменщике исподволь.
— Юрий Иванович, вы часто отправлялись за границу — уверен, что спецслужбы и МИДы стран, в которые вы ехали, принимали вас совсем не с распростертыми объятиями: «К нам едет начальник управления “С”!» Встреч с преподносящими вам цветы пионерами или бойскаутами не устраивали. Как удавалось проникать в чужие веси?
— Я знаю немецкий, английский, понимаю испанский. А въезжал я по официальной линии и неофициально.
— Но ведь могли и прихватить. А вы знаете всех разведчиков-нелегалов. Мероприятие рискованнейшее. Опасно!
— Приходилось немножко смотреть по сторонам, слышать, думать. Мероприятие действительно серьезнейшее, которое обеспечивается и средствами маскировки, и техническими возможностями. Потом вы все время говорите о въезде.
Заверяю вас, что выезд иногда не менее сложен. Но каждый раз все и происходит по-разному. Скажем, на одну операцию я поехал как советник посольства…
— Это в ФРГ?
— …а затем отдал все документы и остался вообще без оных. Только с немецким языком и соответствующей внешностью. Зато в окружении своих помощников. И приступил к нелегальной работе. Такое тоже бывает.
— Помогала агентура из зарубежных граждан?
— Да. Не
— Вопрос, который для меня совершенно непонятен: как можно внедриться в чужую страну, если в полиции, в спецслужбе, да просто при найме на работу требуется столько всяческих бумаг, подтверждающих и гражданство, и открытие счетов в банке, и сертификат о здоровье… А теперь, когда чуть не каждый житель этой планеты значится в компьютерных картотеках, проникнуть в какую-нибудь Германию стало наверняка просто невозможно.
— Серьезно затруднено. Но ведь в компьютеры попадают лишь те, которых туда заносят. А если данные не вложены в базу, то ты просто тихо прозябаешь и мало кто о тебе знает. Однако и в период существования двух Германий в ФРГ, чтобы бороться против агентуры Восточного блока, была разработана так называемая система признаков. Любой человек, прибывший на территорию Западной Германии, брался под подозрение автоматически. Все, кто проходил через лагеря переселенцев, становились на учет в полиции… Эта система успешно действует по сегодняшний день. И если есть такие, кто искренне считает, что на Западе четко соблюдают права человека, то я бы позволил себе их в этом разуверить.
— В ФРГ вы, нелегал, одно время выступали в образе истинного наци, барона фон Хоэнштейна, борющегося за возрождение фашизма. Одна дворянская приставка «фон» и та, уверен, привлекала внимание.
— И прекрасно. Потому что как раз эта фамилия проходит по списку немецкого дворянства.
— Однако вы были и инспектором Кляйнертом. Именно этому скромному западногерманскому госслужащему удалось каким-то непонятным образом «выправить» бумаги на советского нелегала Георгия — замене Абелю, который благодаря им проник в США. Действовал там чуть не 15 лет и так и не был разоблачен. Как вы сделались инспектором? И как получилось, что, совершив задуманное, куда-то исчезли, не вызвав подозрений, несмотря на всю систему признаков?
— Мы очень старались, чтобы получалось. Ну, вот сейчас мы с вами встретились, затрагиваем темы довольно деликатные. А до этого мне позвонил наш общий знакомый, который, судя по всему, к вам хорошо относится, и попросил меня принять Николая Долгополова. Почему вы думаете, что приблизительно такое невозможно и в Германии? Мы с вами сидим, работаем. Или, чтобы вам было еще понятнее: вышестоящий московский начальник налогового управления присылает своего представителя в какую-нибудь подчиняющуюся ему организацию другого города. Вот так же и в случае с инспектором Кляйнертом. Было очень трудно на определенном этапе заинтересовать Запад личностью Георгия. И мы обсуждали это с одним из руководителей управления нашего берлинского аппарата, у которого и родилась смелая идея. Поехали мы вместе к восточным немцам в их управление. Это была своего рода проверка моего знания немецкого языка. Долго мы проговорили, в том числе коснулись одного из местечек, куда мне, возможно, и нужно было выехать — создать ситуацию отправки Георгия на Запад, чтобы она для них сделалась очевидной. Прямо висела в воздухе. Закончился весь этот тест тем, что под конец наш руководитель спрашивает: «Ну как, сойдет он за немца?» И немецкий генерал «женил» меня на внедрение в этот пункт пересылки корреспонденции, сказав: «Пусть идет».
— Путь пересылки — в ГДР?
— Нет, это уже было в ФРГ. Состоялись соответствующий разговор, необходимая переписка и, наконец, приезд ровно на две недели. Я пошел и выдержал.
— Но в привычной для западногерманских коллег герра Кляйнерта среде, в пункте специальной связи, через который проходит вся официальная служебная почта, появился человек им незнакомый. Одно это вызывает настороженность. Да и пункт этот наверняка под контролем спецслужб.
— Я был соответствующим образом подготовлен. Обеспечен надежными документами. Получил требуемое направление. И приняли меня, на новое место прибывшего, тепло. Сел и принялся за свою новую работу. Ходил вместе со всеми, дежурил.