Аберистуит, любовь моя

Прайс Малколм Malcolm Pryce

– Так, давай-ка пока ограничимся деньгами на проезд. Она презрительно поглядела на монеты:

– Обычно мой друг из кровати не вылезет меньше чем за два фунта.

– Большая, поди, кровать.

– На всю комнату.

Я выложил еще пятьдесят пенсов.

– Всегда готов помочь человеку встать с постели.

– А мне так сдается, ты его решил там продержать весь день.

Я вздохнул и вытащил свою визитку.

– Вот что. Приколи-ка это к его плюшевому мишке. Если у него есть информация про Эванса-Башмака – обсудим условия.

Она взяла карточку и исследовала ее.

– Да ты ищейка! – воскликнула она, и лицо ее засияло. – Я тоже собираюсь пойти в сыщики, когда вырасту.

– Так держать!

Она сунула визитку в нагрудный карман и соскользнула с табурета.

– Я буду на связи.

Когда я вернулся к себе на Кантикл-стрит, меня потрясли две вещи: на автоответчике мигал

огонек, и – кто-то перевернул контору вверх дном.

Глава 2

Никакой вывески, возвещавшей, что здесь находится самое злачное ночное заведение Уэльса, не было. Только неброская черная дверь притулилась меж диккенсовских эркеров Патриарх-стрит. В лавках по одной стороне торговали валлийскими сливочными помадками, сланцевыми барометрами и пресс-папье из полированных пляжных окаменелостей. А на другой располагался магазин поношенного платья, которым владела Армия спасения – «Одежный Спас». У клубной двери не было особых примет, разве что иудино око глазка да алая цифра «шесть» – и только если приглядеться повнимательней к дверному колокольчику справа от двери, можно было увидеть простые слова: «Мулен-Вош, Буат де Нюи». Когда я в начале одиннадцатого подошел к клубу, миссис Ллантрисант и миссис Абергинолуэн из «Лиги Милостивого Иисуса, Карающего Разврат» едва заступили в свой пикет.

– Добрый вечер, мистер Найт!

– Добрый, миссис Ллантрисант! Какая вы сегодня шикарная – сделали новую прическу, да?

– Не угадали, мистер Найт, другая обновка.

Она приподняла каблук и сделала пируэт на мыске, чтобы показать товар лицом. Я пристально оглядел ее: что еще за обновка?

– Ну же! Не замечаете? Просто беда с этими мужчинами!

– Да никак это новые ортопедические башмачки, я прав?

Она просияла и наклонилась, чтобы полюбоваться ими самой.

– Сегодня утром получила; импортные, аж из самого Милана: телячьей кожи, а внутри овчина – при том еще и гипоаллергенные, так что и кот не чихнет.

Подошла миссис Абергинолуэн:

– Никак в клуб собираетесь?

– Дай, думаю, зайду.

– Успокоительной настоечки с собой не дать, мистер Найт? Не помешает.

– На что она мне, горемычному?

– Мало ли. Чтобы гормончики не разбушевались. Лучше перебдеть, чем пожалеть.

– Честно говоря, ни к чему безлошадному конюшню запирать!

Клуб представлял собой тускло освещенную вереницу погребов, между которыми снесли стены. В оформлении главенствовала морская тематика – с потолка свисали рыбацкие сети, повсюду громоздился корабельный хлам. Сбоку имелась приступочка, служившая сценой. Ее обрамляла мишура, сверкавшая в лучах софитов, по центру одиноко высился микрофон. У сцены теснились столы, украшенные масляными лампами, чуть подальше имелись места позаковыристей и поукромнее – диванчики из распиленных пополам и обитых подушками кораклов [8] и гичек. В дальнем углу за алым канатом сушил весла целый рыбачий баркас, доступный только Друидам и высокопоставленным партийным деятелям. Между столиками волновалось море из сухого льда, которое окрашивали в синий и бирюзовый запутавшиеся в потолочных сетях светящиеся пластиковые рыбы. Эффект был чудесный, его затмевало только самое ценное достояние клуба – Увеселительная Команда, девочки «Мулена», как мы их ласково называли. В их задачу входило радовать всех и каждого. Их форменные костюмы, по мере возможностей маскарадного подвальчика Дая Торт-Кидая, имели отношение к морю. Тут были юнги и пираты; капитаны, контрабандисты и русалки. А также, по необъяснимой причине, одна девушка в национальном валлийском костюме и две Марии-Антуанетты.

8

Коракл – в Ирландии и Уэльсе рыбачья лодка, сплетенная из ивняка и обтянутая кожей или брезентом.

Швейцар-Офицером в смокинге я был препровожден к столику у сцены. Согласно анонсу, Мивануи должна была выйти на сцену в восемь, но никогда не появлялась раньше одиннадцати, потому я заказал ром и поразмыслил, что бы мог означать обыск у меня в конторе. Человек из «Ортопедо-Башмачка» сказал, что видел, как группа мужчин второпях покинула помещение и уехала в розовато-лиловом «монтего» с затемненными стеклами. На таких автомобилях ездит только один тип людей – Друиды. Я подумал, насколько полно щупальца их организации оплели наш город; как они проникли в каждую ямку и щелку, контролируют все аспекты жизни – и общественную деятельность, и те делишки, которые стыдятся белого света. Как они организовали преступность и тех людей, которым по должности положено с нею бороться; как они отхватывают

свой кусок и там, и там. Все уже к этому привыкли, легко позабыли, что так было не всегда. Когда-то Друиды просто организовывали Айстедвод, [9] лицензировали применение заклятий и оценивали поэзию. В школе мы изо всех сил толкались у дверей в актовый зал, чтобы Великий Маг, когда он приходил из храма выступить перед молодежью, потрепал нас по голове. В какой момент все изменилось? С каких пор матери стали затаскивать детишек в магазины при виде человека в мантии? Когда Друиды превратились в гангстеров с омелой? Не тогда ли, когда стали носить стихари специального покроя? Не в тот ли день, когда обычные простыни, наволочки и выкрашенные белой водоэмульсионкой резиновые сапоги перестали соответствовать? Или это был день, когда Лавспуна, учителя валлийского с замашками мессии, сделали Великим Магом? И первые лица стали сажать на рясы красные и черные пятна, обозначая свое место в иерархии, как «далеки» [10] по телику? Само собой, теперь-то они вовсе отринули простыни ради превосходных суонсийских костюмов и шелковых носовых платочков.

9

Айстедвод – валлийский национальный фестиваль песни, музыки и литературы.

10

«Далеки» – персонажи британского телесериала «Доктор Кто» (1963–1989), инопланетная кибер-раса одержимая идеей вселенского господства.

Я заказал еще порцию выпивки и подумал про ущерб, нанесенный моей конторе. Что искали? Имело ли это отношение к визиту Мивануи? Ничего не украдено. Признаться, воровать было особенно нечего, но на чердаке хранились кое-какие вещицы – я не хотел, чтобы их потревожили. Чердак имел выход в главное здание Публичной библиотеки, и я припрятал там деньжата и средства камуфляжа, на случай спешной эвакуации.

* * *

И кроме того – послание на автоответчике. Кратко и в лоб мальчишка с итальянским акцентом утверждал, что готов продать сведения об Эвансе-Башмаке, и сказал, что я должен прийти к круглосуточному Улиткову Лотку сегодня в час ночи.

Передо мной, загородив свет, появилась девушка в национальном валлийском костюме:

– Привет, красавчик!

Я насторожено посмотрел на нее:

– Привет.

Вблизи было видно, что костюм ее – лишь слабое эхо валлийского национального: баска в обтяжку, колготки-сеточки, шаль и шляпа фасона «печная труба», [11] насаженная под лихим углом на копну черных кудряшек.

Девица протянула мне руку:

– Я – Бьянка.

Отвергнуть протянутую руку было бы неучтиво, но я знал: пожать ее – значит опустить крепостной мост и отдать цитадель своего бумажника на милость этой девицы. Я помешкал – тогда она, улыбаясь, нетерпеливо повиляла ручкой у меня перед носом. С неохотой я взял ее за руку и потряс. Сопротивляться этим девушкам бесполезно, а раз уж сопротивляешься, – читался немой укор в их насмешливых улыбках, – то зачем вообще пришел. Она просияла и, от полноты чувств крутнувшись вокруг себя, приземлилась на свободный стул напротив.

11

«Печная труба» – напоминающая мужской цилиндр высокая шляпа, часть национального валлийского женского костюма.

– Мивануи сказала мне за тобой присмотреть.

Мое сердце вдруг затрепыхалось.

– Правда?

– Мм-мм, – хихикнула она. – Сама подойдет попозже, так что назначила меня помощником шерифа. Только бляху со звездой не дала – хнык-хнык!

– Ты уверена, что она имела в виду меня?

– Конечно, ты ведь Луи, так?

Я открыл рот, чтобы ответить, но издал лишь какой-то скрип. Девушка наклонилась ко мне и взъерошила мои волосы. Ее лиф опустился, и я вперился в сумрачную бездну декольте. Невольно простонав, я нашел в себе силы перевести взгляд в безопасную зону – на ее лицо. Но ущерб уже был нанесен, а надменная полусмешка-полулыбка показала, что и зарегистрирован.

– Негодный мальчишка! – проговорила она и щелкнула меня по носу.

Бьянка подвинула табурет ближе – так, чтобы мы сидели бок о бок, соприкасаясь руками, а ее волосы рассыпались по моему плечу, щекоча мне щеку. Ее кожа пылала жаром совсем рядом с моей, а влажный, животный запах волос наполнял мои ноздри, как благовоние.

– Мм-мм, теперь ясно, за что ты ей нравишься!

– Но как она узнала, что я приду? – промямлил я.

– Не знаю, наверно, ты ей сказал.

– Не говорил.

Возник официант.