Абхазские сказки
Шрифт:
— Если бы у него была голова, я бы вышла за него замуж, — насмешливо сказала младшая.
— Как так — без головы?! — крикнул я, провел рукой по плечам и только тогда заметил, что головы-то у меня нет.
Повернул я обратно к морю. Подъехал к тому месту, где поил лошадей, смотрю: лежит моя голова по уши в проруби. Спрыгнул я с лошади, ухватился за уши, потянул изо всех сил, но голову вытащить не смог: она примерзла ко льду.
Тогда я обмотал голову цепью, впряг несколько пар буйволов и стал их понукать. Буйволы рванулись
Вижу: над берегом летают два комара. Я поймал их, запряг вместо буйволов и погнал хворостиной. Комары взвились и так ловко потянули цепь, что затрещал лед, а моя голова очутилась на берегу. Я приладил голову куда следует, вскочил на жеребенка, подхватил кобылицу и помчался за табуном.
Вдруг я заметил, что у пенька невыросшего орехового дерева сидит неродившийся заяц. Я выхватил незаряженное ружье и застрелил зайца. Подняв его, я поехал дальше. По дороге повстречался с человеком, а тот спрашивает:
— Что подаришь мне, если сообщу тебе приятную новость?
— Подарю тебе зайца, — ответил я.
— Сегодня родился твой отец! — сказал незнакомец.
Я отдал зайца и поспешил домой. Дома я увидел пищавшего в люльке отца и подарил ему ту кобылицу, которую привез на жеребенке.
ЗАЯЦ В ТЫКВЕ
Это случилось недавно. Я только что женился, обзавелся хозяйством и стал сеять кукурузу. Вздумалось мне однажды посадить тыкву на кукурузном поле. Я считал, что моей хозяйке будет очень приятно, когда она увидит среди кукурузных стеблей тыкву.
Решено — сделано. Выросла огромная тыква, но ей не повезло: осел забрел на поле и прогрыз ее. Я не догадался заделать дыру, а ведь туда могла заползти змея. Таков уж человек — о простых вещах не всегда догадывается.
Осенью я убрал тыкву и отнес ее на чердак. Вот захотелось мне как-то полакомиться печеной тыквой. Моя хозяйка полезла за ней на чердак, и вдруг раздался крик:
— Где ты? Скорее бери ружьё и беги сюда. Заяц, заяц!
Я немедленно схватил ружье и взобрался на чердак.
Там я увидел громадного зайца, который проскочил у меня между ног.
Долго искал я его по всем углам, но нигде не мог найти. Кликнул собаку — даже она не смогла учуять этого зайца.
Моя хозяйка испекла тыкву. Сели мы за стол и начали ее резать. На мою долю попалась как раз та сторона, где осел прогрыз дырку. Тут-то и нашелся заяц — он был запечен, и я смекнул, что он нашел себе здесь приют.
КОБЛУХ И ЧЕРТ
Как-то на дороге встретились Коблух и Чёрт.
— Что нового на свете, Коблух-краснобай?
— А вот, говорят, комариную ляжку не смогли съесть восемь собак.
Чёрт: Вероятно, это были махонькие собаки.
Коблух: Ничего сказать — махонькие! Они съедали орлов, садившихся на вышку княжеского дворца.
Чёрт: Ну так, видно, орлы были крохотные...
Коблух: Что ты, какие крохотные? Когда они садились на верхушку дворца, то крыльями касались земли.
Чёрт:
Коблух: Ничуть! Разве скажешь, что дом низенький, если в его кладовой можно уместить восемь верблюдов с кладью.
Чёрт: Тогда, выходит, верблюды были карликовые.
Коблух: Ничего подобного! Верблюды были такого роста, что срывали листья с верхушек чинар.
Чёрт: Значит, чинары были низкорослые.
Коблух: Как низкорослые? Когда мой брат глядел на их вершины, с его головы спадала папаха.
Чёрт: Ну так брат твой был с ноготок.
Коблух: Что ты, он был такой рослый, что, запустив руку в колодец, доставал со дна камни.
Чёрт: Что ж такого, если колодец был совсем неглубокий.
Коблух: Он был очень глубокий. Если рано утром бросали в него камень, то он лишь вечером достигал дна.
Черт: А может быть, день был короткий?
Коблух: Ничуть! Корова, погулявшая с быком утром, возвращалась вечером домой с теленком.
Чёрт: Ну, Коблух, признаюсь, мне тебя не перемудрить, ты меня за пояс заткнул.
КОЗА ПАСТУХА
Я пас в горах стадо коз и овец. В тот год погода стояла плохая: все время ручьем лил дождь. Дикие звери осмелели. Всю ночь напролет в короткой бурке, с алабашей в руках я вынужден был ходить вокруг моего стада. Стоило мне хоть немного вздремнуть, как тотчас медведь или волк набрасывались на стадо. Не раз бывало волк хватал козу, но я заставлял его бросить.
Каждый день приходилось выгонять скот на пастбище, пригонять обратно, доить коз, делать из молока сыр. Одному человеку
это не под силу, но помощи ждать было неоткуда. Я решил срубить самое высокое дерево, выдолбить его, чтобы получился большой желоб, и продолжить этот желоб от места стоянки скота до моего домика в деревне.
Задумано — сделано. Подоив коз, я выливал в желоб все молоко, и оно, как горный ручей, с шумом текло в село, в большой котел моей матери. Она клала в него сычужок и делала сыр.
Однажды, когда я доил коз, волк схватил одну козу и поволок. Я стал кричать, но волк, не бросая козы, бежал с ней в сторону желоба. Я подумал: «Куда он денется, если не перепрыгнет через желоб?» Схватил медный большой котел с молоком и вылил все, что в нем было, в желоб. Молоко с шумом потекло вниз, а волк как раз перескакивал через желоб. Но потом волк и коза исчезли.
Кончилось лето. Я со своим стадом отправился домой, но очень горевал о пропавшей козе.
Мать сварила мамалыгу, достала из плетеной корзины, висевшей над очагом, кружок сыра и стала резать его. Вдруг из сыра выскочил волк вместе с козой и прыгнул во двор. Я схватил свою кремневку и выстрелил. Волк упал, сраженный моей пулей, а коза была цела и невредима. Теперь мне стало ясно, что когда волк хотел перепрыгнуть через желоб, он упал в молоко вместе с козой и молочная струя его повлекла к котлу моей матери.