Абифасдон и Азриэлла. Дилогия
Шрифт:
– Тебе звонили.
– Правда? Я не слышал, я был занят самой прекрасной демонессой на свете.
– Милый, тебе не кажется, что мы начинаем очеловечиваться?
Я дал ей в челюсть. Она встала и с размаху саданула мне ногой по рёбрам. Как же я скучал по всему этому, но в доме тонкие стены, мы просто лишены возможности калечить или хотя бы толком избивать друг друга.
Дьявол меня побери, да здесь и в тёщу спокойно выстрелить невозможно! Как же скучно вы живёте, люди…
– Звонил Альберт, – отметил я, беря в руки свой сотовый. –
После первого же обмена приветствиями ангел быстрого реагирования сказал, что ждёт меня внизу в машине, и, если я не спущусь сию же минуту, он силой притащит мою задницу на пассажирское сиденье. А всё лишь потому, что…
– Этот журналист Аркадий Шобрович был лично знаком с Альбертом. Брал у него интервью. Похоже, я всё-таки вляпался…
– Папочка справится, – поспешила успокоить захныкавшего малыша Азриэлла. – Он, конечно, редкостный дуб, но любит нас и не позволит сунуть себя в тюрьму из-за какого-то шантажиста. Правда, мой хороший мальчик?
Если Альберт что-либо говорит, то, в отличие от меня, всегда держит слово, поэтому, не дожидаясь худшего, я быстро оделся и через три минуты сидел в белой «ауди» на пассажирском кресле, рядом со своим другом. Он молча тронул с места, и мы унеслись по улицам вечернего города. Некоторое время просто молчали.
Я, конечно, всей кожей ощущал витающее в воздухе напряжение, Альберт играл желваками, его глаза были холодны, как снежные вершины Альпийских гор, а пальцы сжимали руль до вспученных вен на руках.
Мне было категорически всё равно, куда он меня везёт, хоть на публичную казнь через повешение. Мы мотались по городу до тех пор, пока мой друг не стал дышать поспокойнее и не остановился у нашей излюбленной кофейни. У меня на минуточку отлегло от сердца, в кафе он точно не станет чистить мне морду…
– Выходи. Иди впереди меня, дёрнешься, и я стреляю. Твоей жене пойдёт чёрное, а о сыне будут заботиться все ангелы быстрого реагирования.
– Польщён, – буркнул я, выполняя его приказ. Если дойдёт до драки, он из меня хинкали налепит…
– Кофе, коньяк? – мигом подкатился к нам юный официант, восхищённо хлопая белёсыми ресницами.
– Водку, – сквозь зубы процедил Альберт, и осчастливленный звучанием ангельского голоса паренёк умчался исполнять заказ.
Мы сидели друг против друга в пахнущем порохом молчании. Я – расслабленно, взгляд в потолок, закинув ногу на ногу и делано зевая. Он – с прямой спиной, левая рука на столе, правая под столом, и бицепс на ней так напряжён, что сразу понятно: его табельная «беретта» нацелена мне прямо в… Короче, других детей у меня уже не будет.
– Я вам сразу бутылку принёс, правильно? – Официант, с обожанием глядя на сурового Альберта, поставил перед нами запотевшую бутылку, ловко свинтил пробку, и тягучая прозрачная струя наполнила две наших стопки.
Я открыл было рот для красивого грузинского
Простите, если повторяюсь, это нервы. Но ведь не каждый день твой лучший друг, обязанный тебе жизнью, везёт тебя куда-то убивать, под русскую водочку…
– Начинай, – попросил я, первым обрывая затянувшуюся паузу.
– Зачем ты это сделал?
– Уточни, пожалуйста, что именно? По долгу службы постоянно мне приходится делать многое из того, что тебя не устраивает. Ты, кстати, тоже частенько лезешь куда не просят, но я же не тычу в тебя стволом.
– В каком смысле? – неожиданно покраснел ангел, и я испугался, что вот сейчас он действительно спустит курок.
Положение спас всё тот же восторженный официант, шумно предложивший нам десерт за счёт заведения. Мы дружно послали его лесом. Паренёк не обиделся, хотя искренне удивился, почему это мы не желаем закусывать «Столичную» водку фисташковым мороженым с ежевичным сиропом и шоколадной крошкой…
– Альберт, давай без дураков, мы с тобой сто лет знакомы, не надо давить мне на психику. Скажи прямо, что ты хочешь знать?
– Зачем ты отправил в Ад журналиста?
– Я отвечу. Он шантажировал меня и вслух дважды пообещал продать душу за интервью. Естественно, был услышан отделом, бес-дефлоратор поставил ему клеймо на лбу и забрал, как только интервью закончилось.
– Ты мог остановить его. Объяснить, в конце концов.
– Я демон, а не нянюшка Пушкина. Если кто-то хочет продать душу, пусть продаёт. В этом смысле мы, быть может, даже больше вас, ангелов, уважаем свободу выбора каждого человека, как и хотел Всевышний.
– Не лукавь и не извращай Слово Божие!
– А ты не ори на меня! Сидит тут с пушкой под столом, как Джеймс Бонд в Камызяке, весь в белом и с лицензией на убийство.
– Заткнись…
– Ещё чего?! А нимб тебе взасос не поцеловать? – Я сам разлил ещё по пятьдесят и выпил, не дожидаясь, пока он протянет руку к стопке. – Всё. Твоя очередь. Колись.
Альберт опустил голову и молчал. Обычно он куда менее эмоционален и без дела (читай: без приказа!) никогда меня не донимает. Ангелы не то чтобы иначе воспитаны, они просто по-другому созданы. Это не достоинство и не проблема, это просто факт.
Не берусь судить о высших ангельских чинах, у них свои законы, а я лучше знаю тех, кто ежедневно держит свой пост на земле, подставляя свою грудь под удары слуг Ада и честно выполняя свой долг. Мы с ними равные «рабочие лошадки», опытные ветераны, и когда мой друг вот так молчит, то это значит только одно: на Альберта жёстко давят свыше.