Абордажная доля

Кузнецова Дарья Андреевна

А с нами по соседству, дом-то офицерский, жила семья друга и сослуживца отца, погибшего вместе с ним: мать и дочка, Лена, на пять лет моложе меня. Поскольку дисциплинировать другими способами не получалось, меня постарались привлечь к воспитанию этой малявки, приучить к ответственности. Отчасти это даже получилось, потому что вскоре я привязался к девчонке, всерьез опекал ее и считал младшей сестрой. Ну и… перестарался.

В двадцать четыре года она предпочла удрать с планеты, лишь бы освободиться от моего присмотра. Кончилось все плохо. Собственно, к тому моменту уже умерли наши матери, так что я

после Ленкиной смерти оказался полностью предоставлен самому себе.

— Ты не виноват, — тихо заверила Алиса, поцеловав меня куда-то в ребра.

— Виноват, — возразил твердо. — Не полностью, но отчасти — да.

— Ее точно так же могли и на Земле похитить! — горячо возразила девушка, приподнявшись, чтобы заглянуть мне в лицо. — Что, надо было посадить под колпак? Тогда бы она не смогла сбежать? Если человеку суждены неприятности, он их найдет где угодно!

— Не горячись, я же не собираюсь прощаться с жизнью. Это было много лет назад. Вспоминать, конечно, тяжело и грустно, но — отболело, да и выводы я сделал давно. Простые, но почему-то дойти до этого получилось только через потрясение.

— Какие? — уточнила Алиса, потому что я замешкался с продолжением.

— Если от гражданского человека требуется повиновение и послушание, ему нужно в первую очередь четко обрисовать всю картину и попытаться добиться понимания, — ответил со смешком. Девушка явно ожидала каких-то совсем иных откровений и теперь глядела очень удивленно. — У вас нет условного рефлекса подчиняться приказам.

— Ты поэтому сразу отнесся ко мне… вот так? — сообразила она.

— Мне нужно было, чтобы ты не доставляла неприятностей. Как видишь, тактика себя оправдала.

— И после смерти Лены ты согласился на все это? — вернулась Алиса к прежней теме. — Внедриться к пиратам?

— Нет, с пиратами все случилось гораздо позже. А тогда мне просто нечего было терять, и я… в общем, многократно отличился. Потом из-за ранения меня отстранили от боевых вылетов. Пить я, конечно, уже не нил, я вообще после Ленкиной смерти больше алкоголь не употребляю — понял, что в случае чего могу сорваться, и прощай, здоровая голова. И вот тогда на каком-то сборище заговорили о том, что хорошо бы прищучить «Тортугу». Из этой болтовни вырос примерный план операции, а Гарольд — тот подпол, о котором я упоминал, — за него неожиданно для всех уцепился. Он мужик уже немолодой, у него к пиратам свои счеты: лайнер, на котором летела его семья, захватили, и никто из близких не выжил. Во всяком случае, найти никого не вышло, как тогда с Ленкой. Жена и трое детей. Гарольд нашел еще троих таких же отморозков вроде меня, но их судьба мне неизвестна. На изменение никто из них не пошел, а я вот рискнул.

— Глеб, а каким ты был раньше? Ну, до изменения.

— Если интересно, можно поискать по друзьям голографии, — пожал я плечами. — Волосы вот были темные, глаза тоже, кожа, может, смуглее, а в остальном почти такой же. Во всяком случае, все старые знакомые узнают почти сразу.

— Интересно, поищи, — попросила Алиса и тут же продолжила расспросы: — А кто проводил операции? Если бы ты был полноценным шпионом, я бы решила, что какой-нибудь секретный правительственный центр втихаря занимается исследованиями. А на самом деле?

— А на самом деле так и есть, — со смешком

ответил я. — Центр находится на периферии империи, на одной из тех планет, где подход к законам достаточно вольный, и официально занимается исключительно вопросами репродукции и генетических заболеваний. Я не знаю подробностей, как Гарольд умудрился меня туда устроить, кто разработал приборчик, живущий в моей голове, да и такие игрушки не в каждом инфосетевом магазине продаются. — Я поднял правую руку, сжал и разжал пальцы, поворачивая ее и разглядывая. — Подготовку Гарольд полностью взял на себя, я не лез, только деньгами вложился, как мог. Он же потом меня вел, отслеживая по этому чипу и подкидывая лакомые куски для обеспечения карьерного роста. Правда, первая пиратская команда попалась неудачная, их пришлось устранить. Но все повернулось к лучшему, после этого я попал на «невидимку».

— В каком смысле неудачная? — растерялась Алиса.

— В таком, что даже у моей морали есть предел гибкости. — Я скривился, вспоминая. — У Серого с «Ветреницы» было одно неоспоримое достоинство: он не получал удовольствия от мучений людей и другим этого не позволял, так что никогда не брал пленных.

— Просто всех убивал, на месте? — мрачно уточнила моя добыча.

— Поверь мне, быстрая и легкая смерть — это далеко не самая страшная участь, — возразил ей. — Милосердие — понятие относительное.

— Да, наверное…

Некоторое время мы лежали молча, почти без движения. Алиса о чем-то сосредоточенно думала, кончиками пальцев рисуя узоры на моей коже, а я наслаждался этими прикосновениями, ждал выводов и дальнейших вопросов.

— Не могу себе этого представить, — тихо заговорила она наконец. — Как можно вот так легко, без колебаний, убивать? Если в порядке самозащиты, когда от этого напрямую зависит жизнь своя или близких, — еще могу представить, но вот так… Как получается, что ты одновременно добрый и заботливый и — безжалостный, совсем не терзающийся муками совести? Говорят же, что привыкнуть убивать невозможно, что это все равно сказывается. Разве нет?

— Я… — запнулся, помолчал и со вздохом продолжил: — Я понятия не имею, что ответить на этот вопрос. Наверное, у меня что-то с головой не так, и это какое-нибудь психическое отклонение, не знаю. Да, не мучаюсь. Да, считаю, что делал именно то, что должен был делать. Да, не жалею, и если бы был шанс изменить прошлое, я бы им не воспользовался. Да, жалко убитых и их родных. Но «Тортугу» надо было остановить, и я это сделал, а что до цены… было бы нужно — заплатил бы и больше. Наверное, это ставит меня в один ряд с теми, с кем я боролся. Но меня это не смущает. Если смущает и беспокоит тебя… — проговорил я и вновь умолк, не зная, как закончить фразу.

Что, в этом случае отпущу ее на все четыре стороны? Да комету мне в задницу, только не в этой жизни!

— Беспокоит, — вздохнула Алиса. — А больше всего беспокоит, что это совсем ничего не меняет. Хотя, мне кажется, должно. Ведь получается, если бы ты не пошел в пираты, наш транспортник благополучно вернулся бы на Землю, и все остались бы живы. Ведь без тебя никто не узнал бы о контрабанде.

— Живы, но в тюрьме, причем в какой-нибудь не самой спокойной, — со смешком ответил я.

— В каком смысле? — растерялась девушка.