Абориген
Шрифт:
— Лен… — так же тихо сказал Степан.
— Все, Степа, все.
— Ну поговорить хотя бы можно по-человечески?
— Сто раз уже говорили. Все кончилось, Степа. Понимаешь? Было — и кончилось… Можешь считать меня дрянью, если тебе так легче жить.
— Мне… Плохо без тебя, Лен… — треснувшим голосом сказал Степан.
— Я люблю его, Степа… — устало ответила Алена.
Борька боялся обернуться, стоял на коленях на баке, чувствуя, как жар заливает лицо.
— За идейную стойкость и за внутренний
— Вот только этого не надо, — досадливо сказала Алена…
Обратно шли молча. Степан угрюмо курил. Алена зябко куталась в штормовку. Борька беспомощно переводил глаза с одного на другую.
— Можно, я поведу немножко? — спросила Алена.
— Ага, садись, — Борька уступил ей сиденье и руль. — Левее чуть возьми, там прижимник сильный.
— Что?
— Течение к берегу жмет. Чуешь, сносит… А здесь вправо. Видишь, вода играт, значит, дно близко, а там чилим? — он на глубине растет…
Перед самым носом лодки возник из воды черный сук карчи. Борька автоматически схватил румпель поверх Алениной ладони, выправил. И тут же отдернул руку, будто обжегшись. Алена улыбнулась в темноте.
Степан увидел приклад бельгийки под брезентом, вытащил, переломил стволы.
— А патроны есть? Или так, для мебели?
Борька достал из кармана патрон. Степан зарядил, встал в лодке, огляделся. Над черной стеной тайги медленно поднялась птица. Он вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Подранок громко, почти по-человечески вскрикнул, заплескал по воде где-то у берега.
— Зачем? — крикнула Алена.
— Что, жалко? Птичку жалко?
— Живая же, — сказал Борька.
— Сам не стрелял, что ли?
— Так я чтоб съесть. Чо зря бить-то!?
На берегу около спящего лагеря стоял командир. Он внимательно посмотрел на Борьку и на Степана, подождал, пока Алена подойдет к нему.
— Думать надо! — резко сказал он. — Хотя бы иногда!
Алена сразу погасла и, опустив голову, побрела к себе.
Степан посидел еще, покурил, играя желваками.
— Вот такая жизнь… — сказал он. Выплюнул папиросу и ушел в палатку.
Борька долго лежал в лодке, закинув руки за голову, смотрел на звезды. Чуть слышно набегала вода под днище.
Звезд было много. Они перемигивались в бездонной высоте и будто бы тоже смотрели на Борьку.
Борька вылез из спальника, шагнул босиком на берег. Отвел полог палатки. Степан спал с краю, Борька тихонько потормошил его.
— Слышь, Степан…
— Что? Подъем уже? — забормотал, захлопал глазами спросонья тот.
— Да нет, — шепотом сказал Борька, — Я вот чего… Кого они берут-то?
— Кто?
— Марсиане. Зачем им я? Они, должно, ученых или еще кого.
— Отстань! Кто подвернется, того и берут, — Степан перекатился на другой бок.
—
Борька разобрал утренний улов, отобрал покрупнее и развесил сушиться на бечевке между палатками. Бечевку они с ребятами натянули неделю назад, теперь она основательно провисла под тяжестью метровых щук и здоровенных, как лапти, чебаков. Мелочь — для жарехи — он сдал девчонкам.
— Слышь, Лен… — Борька помялся. — Я это, уехать мне надо.
— Совсем?
— На день только. Отпроситься мне надо.
— Найди командира, какие проблемы?
— Строгий он. Скажет — не положено.
— Ну, пойдем вместе, — усмехнулась Алена.
Они вышли на просеку, и Алена помахала командиру.
— Ему уезжать надо, а он спросить боится. Запугал ты всех…
— Неделю не проработал — уже дезертируешь? — строго взглянул на Борьку командир.
— Мне на день только. У матери это, день рождения.
— Тогда и вопросов нет. Поезжай, конечно.
— Я рыбы-то наловил, — оживился Борька. — Они сготовят, я ж показывал. А я к завтрему обернусь.
— Перекур! — Командир поднял скрещенные руки над головой. — Кому что в городе надо?
— Кому гостинцев? — закричал Борька. — Купец на ярмарку собрался!
— В штаб зайди — нет ли писем.
— Сигарет! Сигарет купи!
— Яблок килограмм. Во сне уже вижу.
— Ладно, ладно, запомнил, ага, — Борька рассовывал деньги по карманам.
— И от комаров чего-нибудь, — жалобно сказал Сан Саныч.
— От комаров в гробу хорошо, — посоветовал Борька.
Он прибрался в лодке, перелил в бачок оставшийся бензин и вернулся к Алене.
Алена, закинув полог, подметала в палатке. Брезент просвечивал на солнце, в палатке была зеленоватая мгла, как в омуте.
— Лен, а духи какие надо дарить?
— Смотря для какого случая. — Она выпрямилась в зеленой глубине. — Легкие или вечерние.
— Не, мне рублей за десять. И чтоб побольше.
— Я не знаю, какой у вас здесь выбор. «Джи-джи», «Фея ночи». Мне больше «Флер де флер» нравятся. Вот, понюхай, — она отвела волосы. — Иди сюда…
Борька осторожно подошел, увидел перед самыми глазами ее маленькое, крепкое ушко с камушком в нежной, пушистой мочке. Зажмурился, потянул носом…
Алена обернула к нему зеленое русалочье лицо и тихо, непонятно засмеялась, глядя на ошалевшего, глупо улыбающегося Борьку.