Аборт. Исторический роман 1966 года

Бротиган Ричард

Я снова стал думать о библиотеке и пропустил тот миг, когда священник поднялся и ушел, чтобы влиться в Лос-Анжелес, добавить к его размерам свою долю и забрать воспоминания о Вайде в свое что бы там ни было.

— Видел? — спросила Вайда.

— Да, — сказал я.

— И вот так с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать, — сказала она.

Фресно, затем 3¹/₂ минуты до Салинаса

Стюардессы в этом рейсе были фантастически

поверхностны — на свет их родила полуженщина, — совершенно безликие, если не считать хромированных улыбок. И все они, разумеется, были очень красивы.

Одна толкала по проходу тележку, предлагая коктейли. У нее был нечеловеческий певучий голосок — я больше чем уверен, его создал автомат.

— Покупайте коктейль.

— Покупайте коктейль.

— Покупайте коктейль.

Толкая тележку по небу.

— Покупайте коктейль.

— Покупайте коктейль.

— Покупайте коктейль.

Огней внизу не было.

Сияй, О талисман!

Я прижался лицом к окну, вгляделся очень пристально и рассмотрел звезду, и загадал желание, но не скажу, какое. Чего ради? Купите коктейль у хорошенькой мисс Ничтожество и найдите свою собственную звезду. В вечернем небе звезд на всех хватит.

Две женщины за нами разговаривали о лаке для ногтей все тридцать девять минут до Сан-Франциско. Одна считала, что ногти без лака следует заваливать камнями.

У Вайды на ногтях не было лака, но ей это без разницы, и она не обращала внимания на разговор женщин.

Время от времени самолет подбрасывала в небеса невидимая лошадка, но меня это не волновало: я влюблялся в 727-й авиалайнер, мой небесный дом, мою воздушную любовь.

Пилот или какой-то другой мужской голос сообщил, что если мы посмотрим в окно, то увидим огни Фресно, а через 3¹/₂ минуты начнутся огни Салинаса.

Я уже ждал Салинаса, но в самолете что-то произошло. Десять лет назад одна из женщин опрокинула свой лак для ногтей на кошку, отвлекшись на это, я на миг оторвался от окна и пропустил Салинас, поэтому решил для себя, что Салинасом был мой талисман.

Покровитель абортов

Мы уже заходили на посадку в Сан-Франциско, когда женщины закончили свою беседу о лаке для ногтей.

— Да я лучше умру, чем выйду из дома без лака для ногтей, — сказала одна.

— Ты права, — сказала другая.

До посадки оставалось три мили, и я не мог разглядеть крыла, что черным шоссе вело к моему талисману. Казалось, мы будем садиться без крыла — с одним талисманом.

Ах — крыло, как по волшебству, возникло снова, едва мы коснулись земли.

Повсюду в терминале были солдаты. Будто здесь встала на постой целая армия. Увидев Вайду, они посходили с ума. За то время, пока мы шли по аэропорту к оставленному на стоянке фургону, армия Соединенных Штатов выработала три тонны спермы.

Гражданское население тоже не осталось в стороне — похожий на банкира человек

столкнулся с женщиной восточной наружности и уронил ее на пол. Та довольно сильно удивилась — она только что прилетела из Сайгона и никак не ожидала в Америке таких приключений.

Увы, еще одна жертва Вайды.

— Переживешь? — спросила Вайда.

— Надо загнать твои чары в бутылку, — сказал я.

— Шипучка Вайды, — сказала она.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, обняв ее.

— Хорошо, что уже дома, — ответила она.

Международный аэропорт Сан-Франциско изображал автоматизированный дворец "Плэйбоя", которому хотелось делать для нас то, к чему мы еще были не совсем готовы, в тот момент я почувствовал, что международный аэропорт — наш первый дом после Тихуаны.

Кроме того, я рвался в библиотеку, к Фостеру.

Статуя Буфано мирно ждала нас, но мы все равно не могли понять, зачем к огромной пуле, как боеголовки, прицепили таких странных людей.

Когда мы сели в фургон, я подумал, что хорошо бы поставить статую Покроовителю Абортов, кем бы он ни был, — где-нибудь на автостоянке, чтобы ее видели тысячи женщин, отправляющихся в то же путешествие, из которого только что вернулись мы с Вайдой: в Царство Огня и Воды, в расчетливые руки доктора Гарсии и его мексиканских помощников.

Слава богу, фургон отнесся к нам очень лично и по-человечески. Запахами и привычками фургон копировал Фостера. После путешествия по истории Калифорнии вновь оказаться в фургоне — очень здорово.

Я положил руку Вайде на колено — там она и оставалась все время, пока ехала за красными огоньками машин, розами сиявших нам по дороге в Сан-Франциско.

Новая жизнь

Мы доехали до библиотеки и первым, кого увидели, оказался Фостер — он сидел на ступеньках в своей традиционной майке несмотря на холод и темноту.

В библиотеке горел свет, и я не понял, чего ради Фостер сидит на ступеньках. Мне показалось, что это неправильный способ присматривать за библиотекой.

Фостер встал и помахал нам своей большой дружелюбной лапой.

— Привет вам, странники, — сказал он. — Как дела?

— Прекрасно, — ответил я, выбираясь из фургона. — Что ты здесь делаешь?

— Как моя малышка? — спросил Фостер у Вайды.

— Здорово, — ответила та.

— Почему ты не в библиотеке? — спросил я.

— Устала, милая? — спросил Фостер у Вайды. Он нежно обхватил ее рукой.

— Немного, — ответила она.

— Ну, так и должно быть, это ненадолго.

— Библиотека? — спросил я.

— Хорошая девочка, — сказал Фостер Вайде. — Как же я рад тебя видеть! Ты выглядишь на миллион долларов мелкой монетой. Какое зрелище! — И он чмокнул ее в щеку.

— Библиотека? — сказал я.

Фостер повернулся ко мне.

— Извини, — сказал он и повернулся к Вайде. — О, какая девочка!

— За что ты извиняешься? — спросил я.