Абсолютная привилегия

Форсайт Фредерик

Прошло с полчаса, когда из дверей лифта вышел изысканно одетый молодой человек, благоухающий лосьоном. Чедвик поднялся навстречу.

– Адриан Сент-Клер, – представился молодой человек, – личный помощник мистера Бакстона. Чем я могу помочь вам?

Чедвик стал объяснять, что речь идет о статье за подписью Гейлорда Брента. Обвинения в свой адрес он считает безосновательными и намерен при встрече с мистером Бакстоном опровергнуть их. Еще он добавил, что эта статья поставила его на грань финансового краха. Сент-Клер всем своим видом изображал сожаление, но оставался непоколебим.

– Да,

конечно, все понятно, мистер Чедвик. Но боюсь, что лично увидеться с мистером Бакстоном просто невозможно. Он слишком занят. Насколько мне известно, ваш поверенный уже связался с редактором.

– Вам посылали письмо, – напомнил Чедвик. – В ответе, подписанном секретарем, говорилось, что мой протест, возможно, поместят среди писем читателей. Я хотел бы лично объясниться с редактором.

Сент-Клер терпеливо улыбнулся:

– Я ведь уже говорил, что это невозможно. Мы не в состоянии пойти на большее, чем ответ от имени редактора.

– В таком случае могу я увидеться с мистером Гейлордом Брентом?

– Я не уверен, что это вам чем-то поможет, – ответил Сент-Клер. – Разумеется, если вы захотите обратиться к нам с новым письмом, оно обязательно будет рассмотрено нашим юридическим отделом в надлежащем порядке. Сожалею, но более ничем помочь не могу.

Администратор проводил Чедвика к выходу.

В баре недалеко от Флит-стрит Чедвик взял сэндвич и кофе. Завтракал он в глубоком раздумье и после полудня засел в справочном отделе библиотеки, где хранятся материалы прессы. Поверенный ничуть не преувеличивал. Он убедился в этом, просмотрев вырезки последних дел о клевете.

Особенно поразил Чедвика один случай. Пожилого человека жестоко оклеветал модный автор. Потерпевший подал на издателя в суд, выиграл дело и должен был получить тридцать тысяч фунтов компенсации за причиненный ущерб с оплатой судебных издержек. Однако издатель подал на апелляцию, и апелляционный суд отменил решение о возмещении ущерба, постановив собственные судебные издержки оплачивать каждой из сторон. Оказавшись после четырех лет тяжбы на грани полного разорения, истец обратился в палату лордов. Лорды пересмотрели вердикт апелляционного суда в пользу истца, но вопрос о судебных издержках даже не был затронут. В итоге истцу выплатили тридцать тысяч, но за пять лет общая сумма его расходов превысила эти деньги на пятнадцать тысяч. Издательство потеряло в общей сложности семьдесят пять тысяч, но большая часть этой суммы была застрахована. Таким образом, победа оказалась одержана, но какой ценой? На фотографии, сделанной в самом начале тяжбы, истцу никто бы не дал его шестидесяти лет. С другого снимка, пять лет спустя, на вас глядел изможденный старик, сломленный долгой борьбой и постоянными мыслями о растущих долгах. Свою репутацию он спас, но умер банкротом.

Твердо решив избежать подобной участи, Билл Чедвик отправился в Вестминстерскую публичную библиотеку и, устроившись в читальном зале, раскрыл книгу Холсбери «Английские законы».

Поверенный оказался прав. Статусного права о клевете действительно не существовало – в том смысле, в каком существовал законодательный акт о дорожном движении, однако Чедвик случайно нашел разъяснение к судебной практике 1888 года, в котором давалось

следующее общепринятое определение клеветы, или диффамации:

«Клеветническим утверждением является утверждение, порочащее лицо перед благонамеренными представителями общества и рассчитанное на то, чтобы возбудить против данного лица ненависть, презрение или подвергнуть его бойкоту, осмеянию или нанести ему вред в его промысле, предприятии, профессии или на служебном поприще».

Что ж, подумал Чедвик, отчасти это и ко мне относится.

В голове все время вертелась фраза из наставлений юриста:

«Любые заявления, сделанные в ходе судебного разбирательства, могут быть опубликованы без дополнительного обоснования».

Неужели это именно так?

Да, поверенный не ошибался. Поправка 1888 года вносила полную ясность. Любые сообщения, относящиеся к ходу судебного производства, могут появляться в печати, причем, если отчет будет «своевременным, точным и добросовестным», никто не несет за них ответственности: ни репортер с редактором, ни типография с издателем.

Видимо, подумал Чедвик, эта оговорка призвана избавить судей, свидетелей, полицейских, адвокатов и даже ответчика от страха высказываться начистоту, несмотря на вероятный исход процесса. Такое освобождение от ответственности за любое заявление, хотя бы бездоказательное, оскорбительное или клеветническое, сделанное в ходе судебного заседания, так же как и освобождение от ответственности репортера, напечатавшего это заявление в судебном отчете, закон именовал «абсолютной привилегией».

На обратном пути в метро у Билла Чедвика проклюнулась идея.

Он потратил четыре дня на розыски и, наконец, выяснил домашний адрес Гейлорда Брента. Тот проживал в Хэмпстеде, на одной из тихих, извилистых улочек. Сюда и приехал Чедвик в следующее воскресенье в надежде застать семью Брент в городе, предположив, что скорее всего у сотрудника воскресной газеты этот день выходной.

Он поднялся на крыльцо и позвонил. Через пару минут дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати с небольшим.

– Мистер Брент дома? – осведомился Чедвик, добавив: – Дело касается его статьи в «Курьере».

В общем-то он не солгал, а миссис Брент нисколько не усомнилась, что посетитель явился из редакции на Флит-стрит. Она приветливо улыбнулась и крикнула через холл в глубину дома: «Гейлорд!». «Он сейчас подойдет», – добавила она и поспешила на детские голоса, доносившиеся из дальних комнат. Чедвик остался ждать у приоткрытой двери.

Минутой позже в дверях появился Гейлорд Брент – элегантный мужчина лет сорока пяти, одетый в розовую рубашку и пастельного тона домашние брюки.

– Да? Я слушаю вас.

– Мистер Гейлорд Брент?

– Да, это я.

– Я по поводу вашей статьи, – Чедвик развернул газетную вырезку.

Брент, не притрагиваясь к вырезке, с недоумением всматривался в протянутый текст.

– Статья месячной давности, – недовольно бросил он. – А в чем, собственно, дело?

– Прошу прощенья, что побеспокоил вас в выходной, но дело не терпит отлагательств. В этой статье вы меня оклеветали самым чудовищным образом, подорвали мою деловую и общественную репутацию.