Абсолютная власть

Болдаччи Дэвид

– Знаете, я вовсе не хотел наезжать на вас, Билл.

Бертон ухмыльнулся.

– Конечно, хотели. Я бы на вашем месте поступил точно так же.

– Спасибо за помощь.

– Всегда к вашим услугам.

Сет направился к двери.

– Эй, Сет, могу я попросить вас о небольшом одолжении для бывшего полицейского со стажем?

– То есть?

– Позвольте мне присутствовать на задержании. Хотел бы я видеть его лицо, когда молот опустится на наковальню.

– Договорились. Я позвоню вам после разговора с ней. Я еду домой к семье. Советую

вам поступить так же, Билл.

– Докурю и последую за вами.

Фрэнк вышел. Бертон сел, медленно докурил сигарету, допил остатки кофе.

Он мог скрыть от Сета Фрэнка имя Уитни. Сказать, что соответствующего отпечатка в ФБР не нашли. Но это было бы слишком опасной игрой. Если бы Фрэнк обнаружил это, пользуясь множеством независимых источников, Бертон был бы покойником. Такой обман нельзя было бы объяснить ничем, кроме правды, а правда исключалась из числа возможных вариантов. Кроме того, Бертону требовалось, чтобы Фрэнк установил личность Уитни. Весь план агента секретной службы был нацелен на то, чтобы Фрэнк выследил и загнал рецидивиста в ловушку. Выследить его, но не допустить ареста.

Бертон поднялся, надел пальто. Лютер Уитни. Неподходящее место, неподходящее время, неподходящие люди. Ну что ж, если только это может быть утешением: он ничего не почувствует. Даже не услышит выстрела. Он умрет, прежде чем нервные окончания успеют передать импульсы в мозг. Во всем этом был элемент случайности. Иногда он тебе на руку, иногда – нет. Если бы он только мог найти способ позволить президенту и главе его администрации выйти сухими из воды, он бы поработал на славу. Но эта задача, похоже, была не по силам даже ему.

* * *

Коллин припарковал машину вдали от дома. Ветер лениво нес падающие с деревьев последние разноцветные листья. Он был одет просто: джинсы, хлопчатобумажный пуловер и кожаная куртка. Оружия у него не было. Его волосы еще не просохли после принятого наспех душа. Из-под брюк выглядывали голые лодыжки. Можно было подумать, что он направляется в библиотеку колледжа, чтобы провести вечер за учебниками, или на субботнюю вечеринку после футбольного матча.

Приближаясь к дому, он занервничал. Этот телефонный звонок его удивил. Ее голос звучал, как прежде: без надрыва, без злости. Как бы подтверждая слова Бертона, что она восприняла все довольно спокойно. Но он знал, каким жестким мог быть Бертон, и поэтому беспокоился. Позволить ему прийти в обычное время их свиданий было не лучшим решением Коллина. Но ставки были слишком высоки. Бертон убедил его в этом.

На его стук дверь отворилась, и он вошел. Когда он обернулся, дверь закрылась и она предстала перед ним, улыбаясь. Одетая в прозрачное белое нижнее белье, коротковатое и тесноватое в нужных местах. Она привстала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. Затем взяла за руку и повела в спальню.

Она дала ему знак лечь на кровать. Стоя перед ним, она расстегнула застежку тонкого бюстгальтера и сбросила его на пол. Затем

сняла трусики. Он попытался привстать, но она мягко толкнула его обратно на кровать.

Она медленно села на него, ероша пальцами его волосы. Она опустила руку к его паху и через джинсы провела по нему кончиком ногтя. Он едва не вскрикнул: брюки стали до боли тесны ему. Он опять попытался коснуться ее, но она удержала его. Она расстегнула его ремень и, сняв джинсы, бросила их на пол. Затем она освободила его изнывающую от желания плоть. Она спрятала его член между ногами, слегка сжав его бедрами.

Она впилась губами в его губы, потом горячо зашептала ему на ухо:

– Тим, ты хочешь меня, правда? Ты безумно хочешь меня, да?

Он застонал и сжал ладонями ее ягодицы, но она быстро отвела его руки в стороны.

– Хочешь ведь?

– Да.

– И я той ночью так же хотела тебя. А появился он.

– Я знаю, прости меня. Мы поговорили, и он...

– Я знаю, он мне сказал. Что ты ничего не говорил ему про нас. Что ты вел себя, как джентльмен.

– Это его не касается.

– Правильно, Тим. Это не его дело. А теперь ты хочешь взять меня, правда?

– Господи, Глория. Конечно, хочу.

– До боли’

– До смерти. Я до смерти хочу тебя.

– Тебе приятно, Тим. О Боже, Тим, тебе так приятно.

– Только подожди, малышка, только подожди, и ты узнаешь, как это приятно.

– Я знаю, Тим. Кажется, я думаю только о том, как бы заняться с тобой любовью. Ты это знаешь?

– Да.

Коллин был в такой сильной истоме, что его глаза увлажнились. Она удовлетворенно лизнула слезинки.

– И ты уверен, что хочешь меня? Ты абсолютно уверен?

– Да!

Коллин почувствовал это прежде, чем сознание зафиксировало факт. Как бешеный порыв ледяного ветра.

– Убирайся вон. – Слова были сказаны медленно, раздельно, как будто она повторяла их несколько раз, чтобы достичь нужной интонации, с таким выражением, будто говорящий наслаждался каждым звуком.

Она слезла с него, позаботившись, чтобы сильно нажать на его напряженный член, так, что у Коллина перехватило дыхание.

– Глория...

Лежа, он почувствовал, как в лицо ударили его джинсы. Когда он отложил их в сторону и сел на кровати, она уже была одета в длинный махровый халат.

– Убирайся вон из моего дома, Коллин. Немедленно.

Смущенный, он быстро оделся под ее пристальным взглядом. Рассел шла за ним до входной двери, и когда та открылась и он переступил через порог, она резко вытолкнула его наружу и захлопнула дверь.

Мгновение он смотрел на дверь, пытаясь представить, что сейчас делает Рассел: смеется, плачет или не выказывает никаких эмоций. Он не хотел причинять ей боль. Он явно подверг ее унижению. Ему не следовало так поступать. Разумеется, она отплатила ему за унижение, доведя его до крайнего возбуждения, манипулируя им как какой-нибудь лабораторной крысой, а затем задернув занавес прямо перед его носом.