Абсолютная защита
Шрифт:
Я кивнул.
– Поэтому, – продолжал Кремнев, – необходимо, чтобы в дальнейшем регистрацией картин занимался один орган, и картины бы имели свои истории.
– Конечно, ваша мысль интересная, – сказал я, – вы можете даже в Госдуму обратиться с этим предложением. Но, зная жизнь, я могу сказать, что не каждый человек, который обладает большими деньгами, захочет себя легализировать как собирателя картин, чтобы не попасть в поле зрения правоохранительных органов и криминальных структур. Не правда ли, уважаемый Павел Васильевич?
– Согласен с вами, – улыбнулся Кремнев.
– Но я так и не понял,
– От вас? Только одного – чтобы вы объективно расследовали это дело.
– Но я же не следователь, я адвокат и защищаю интересы Цветковой.
– Тогда вы должны понять, что перед вами мошенница, которая выбрала способом своей защиты нападение. Она обвиняет меня, но мошенница – она.
– Павел Васильевич, – сказал я, – давайте мы с вами вот о чем договоримся. Вы уже знаете мой телефон. Вы даете мне свою визитку, и я тоже буду знать ваш телефон. Если возникнет необходимость, то мы с вами свяжемся и обсудим проблемы. Но отказаться от этого дела я не могу. Поэтому все ваши, как бы лучше сказать, варианты активизации, особенно с серыми машинами…
– Нет-нет, теперь это исключается полностью! – замахал руками Кремнев. – Мы же цивилизованные люди и можем всегда договориться о встрече.
– Хорошо, давайте так и решим. Мы договариваемся о встрече, если возникнет необходимость, но каждый работает в своем направлении. У вас ведь тоже есть адвокат?
– Да, есть. Кстати, он тоже хотел с вами поговорить…
– Я думаю, в этом нет необходимости. Давайте подождем окончания следствия, а там посмотрим.
– Конечно, – кивнул Кремнев. – Я считаю, что наша сегодняшняя беседа прошла с пользой.
– Согласен, – улыбнулся я. – Вы изложили свою точку зрения, я вас выслушал, она мне понятна. Вы знаете нашу версию. А дальше – время рассудит!
Когда я вышел из кафе, стоящая неподалеку машина мигнула мне фарами. Это был Саша. Я сел в салон.
– Как встреча прошла? – поинтересовался Саша.
– У него своя версия. Он говорит, что покупал у Цветковой картины, они оказались поддельные и так далее.
– А что сам думаешь?
– Я бы ему не поверил. Но в этом деле есть определенная странность. Какой смысл ему заявлять, что эти поддельные картины ранее куплены у Цветковой? Может быть, он хочет перейти в наступление и избавиться от того уголовного дела, которое на нем висит? Но там он сейчас проходит как свидетель, и никаких претензий к нему у следствия нет. А он почему-то настаивает…
– Кстати, на чем он настаивает?
– Только на одном – на наказании моей клиентки. Он не говорит о том, чтобы она вернула ему деньги, забрала картины…
– Ну вот! Они ее обманули и хотят упрятать в тюрьму, как и обещали – раздеть догола и надолго посадить.
– Мне нужно встретиться с некоторыми экспертами, а еще лучше – с частными коллекционерами, выслушать их мнение обо всем этом.
– Тебе карты в руки, шеф! Ну что, тебя надо дальше сопровождать?
– Нет, мы обо всем договорились.
Глава 19
Собственное исследование
На следующий день я обратился к директору Центра Грабаря с просьбой познакомить меня с владельцем частной коллекции русских художников.
– Кого же мне вам назвать? – проговорил он, раздумывая. – Право, не знаю… Есть
– Конечно нет. Я буду вам очень обязан!
Ближе к вечеру я снова позвонил директору Центра и поинтересовался, как наши дела.
– Вам повезло, – услышал я. – Есть такой Петр Петрович Болдырев, частный коллекционер. Он входит в пятерку крупнейших антикваров России. И он согласился с вами встретиться, даже заинтересовался. Ему контакт с вашим братом почему-то показался любопытным. Записывайте телефон!
Буквально через пять минут я уже разговаривал с коллекционером.
– Приезжайте ко мне за город, – сказал Петр Петрович, – Рублево-Успенское шоссе. Жуковку знаете?
– Конечно знаю.
– Записывайте адрес!
Утром я позавтракал и сразу же поехал в Жуковку.
Петр Петрович Болдырев занимался коллекционированием уже много лет. На вид ему было около пятидесяти лет. Подтянутая фигура, темные, с сединой, волосы… Встретил он меня по-домашнему – в джинсах и в клетчатой рубашке. Поздоровавшись, пригласил меня в зимний сад.
Мы немного поговорили на отвлеченные темы, затем Петр Петрович решил показать мне свою коллекцию. Она действительно была обширная. У меня сложилось впечатление, что я увидел только ее часть.
Вскоре мы разговорились. Я узнал: антикваров можно разделить по пятибалльной школьной системе.
Так, на пятерочку антикваров единицы на внутреннем рынке, которых можно сосчитать на пальцах двух рук. Четверочка – может, пятьдесят антикваров. А дальше – по нисходящей – до тысячи. Они называют себя антикварами, но пока еще не прошли период селекции, когда время отсеивает шлаки и оставляет на поверхности то, что потом станет блистать.
Мой собеседник был явно антиквар из первого ряда. Он создатель и президент первого и единственного пока в России Аукционного дома. Дважды в неделю здесь проходят аукционы по всем направлениям антикварного рынка. Через руки экспертов Аукционного дома проходят тысячи предметов старины. Здесь каждый день сталкиваются с вещами первоклассными и теми, которые вызывают сомнение.
Исторически так сложилось, что Санкт-Петербург считается столицей подделок. Талантов там много, потому что есть отличная академическая школа имени Репина, которая воспитывает первоклассных художников-реалистов. Москва больше специализируется на авангарде, свободных рук и здесь хватает. Многие обвиняют в наплыве подделок экспертов, потому что за ошибки они не несут никакой ответственности.
– Если на Западе эксперт ошибется пять-шесть раз, то первое, что сделают, – это подадут на него в суд за неправильную экспертизу, второе – он возместит моральный и материальный ущерб, а третье – его отстранят от участия в экспертизе. У нас этого нет. У меня вопрос: а сколько добротных заключений подписал этот эксперт? Ведь об этом никто не говорит. И количество бесспорных решений, безошибочных, очень мало кого интересует. Всех занимает, а где он промахнулся. Делали, делают и будут делать ошибки, они неизбежны. Мы люди, а не автоматы.