Абсолютное правило
Шрифт:
дело. Сначала я хотел просто узнать, из-за чего меня хотят убить, потом… наверное, потом у меня уже не было выбора! Я узнал о том, что сумеречные собираются захватить планету, а затем еще дар мой…
— Но мы не знаем твоего дара, — перебил Акоп. — Ты не сильно нужен теперь. И что тебя тогда может держать?
— Не знаю, — честно сознался я. — Мне просто сейчас совсем некуда идти. Может быть, я понял, что жизнь, которой я жил раньше, намного хуже той, в которой я очутился сейчас.
— И чем же она лучше? Игроки —
— Что ты имеешь в виду? — не сразу врубился я.
— Все, что только можно! Игроки не ценят ничьих жизней, потому что они бессмертны. Для них важнее то, что несет в себе человек для победы в Игре.
Да, я заметил это. Еще тогда, в Васиной квартире, я размышлял точно так же. Но почему сейчас мои представления об Игроках изменились?
Акоп с жаром продолжал:
— Разве я не прав?! Они погрязли в исполнении правил и начисто забыли обо всех земных благах. Они руководствуются правилами, как животное своими инстинктами, и им больше ничего не нужно! Ни-че-го! А разве не это унижает человека? Разве не делает его похожим на зверя? Я и ушел от игроков Зари, а вернее, сбежал, потому что не хотел уподобляться волку, который рыщет по лесу в поисках пищи, однако знает, что дальше леса ему сунуться нельзя, потому что дальше — люди. И они убьют его. Я же хотел выйти из леса и, как оказалось, не один хотел. Нас таких много! И все мы хотим питаться не только тем, что нам предоставляют Создатели, а большим. Тем, чего мы сами хотим!
— То есть, получив дар и бессмертие, вы отрекаетесь от того, кто вам дал все это? Говорите, что он не нужен вам. Но для чего вы тогда боретесь против сумеречных?
— Я не говорил, что не хочу бессмертия или отрекаюсь от Создателя, — поправил Акоп. — Я говорил о том, что Создатели поставили Игроков в слишком жестокие рамки придуманных правил и люди уподобились зверям с их инстинктами. Мы тоже в своем роде Игроки и тоже уважаем Создателя. Но мы не хотим сражаться против сумеречных по таким правилам, которые он нам предлагает. Мы сражаемся по своим. А вот ты зачем сражаешься, я понять не могу.
— Но вам-то я нужен.
— Честно сказать, сейчас я уже не уверен на все сто. Дар в тебе есть, но откроется ли он когда-нибудь?
— Вот поэтому я и хочу остаться, — ответил я. — Согласись, Акоп, я ведь тоже не подчиняюсь их правилам. Я даже попал в Игру, нарушив одно из них. Так что лучше я буду сражаться против сумеречных за вас, чем за людей, которые не знают даже того, что теперь знаю я.
— А ты все-таки решительный парень, — пробормотал Акоп, опустив глаза. — Я тоже таким бы был. Только у меня сил не хватило отказаться от того, что предложил мне Евгений Валерьевич…
Я понял, что он хотел этим сказать. И стало вдвойне понятней, почему Евгений Валерьевич так невзлюбил этот
— Я, правда, пришел не только для того, чтобы рассказать тебе о нашей неудаче, — сказал Акоп, выпив еще. Теперь Акопа тоже немного пошатывало, и он положил локти на стол. — Я пришел за советом. Наши профессора выложили такую идею, что твой дар может проявляться
совершенно неосознанно. Сам собой. Ты и сам можешь этого не заметить…
— Я понял тебя. Ты думаешь, что я могу неосознанно дать подсказку, что делать дальше?
Акоп кивнул.
Слишком детское утверждение. По-моему, наивно с его стороны надеяться на то, что один человек может спасти всю планету. Тут надо действовать сообща. Не просто принимать какие-то одиночные решения и действовать, как тебе хочется, а всем вместе. Единой силой… К тому же, он не уверен на все сто. Так что все это может оказаться лишь пустой тратой времени.
— Смотри сюда. — Акоп порылся в нагрудном кармане рубашки и выудил какой-то листок, развернул его и разгладил ладонью на столе. — Сейчас я прочитаю тебе кое-что, а ты скажешь свои соображения насчет услышанного. Идет?
— Не стоило тогда меня спаивать, — на всякий случай предупредил я.
— Все под контролем, — успокоил Акоп. — Водка расслабляет работу мозга. Может, какая мысль и проскочит невзначай.
— Тебе решать, — пожал я плечами, закусывая хлеб огурцом. В основном для того, чтобы сбить какой-то неприятный привкус во рту. Словно не водку пил, а соляру или еще что похлеще.
— Главаря у сумеречных зовут Штамм. Кличка, оно и понятно. Настоящего имени мы не знаем. Как и того, где он в данный момент находится. Правда, точно известно, что он у них вожак и идеолог.
— Что-то вроде Ленина двадцать первого века? — ухмыльнулся я.
— Что-то вроде, — согласился Акоп, мусоля в пальцах листок. — Именно Штаммом разработан весь план по захвату Земли. На него опираются сумеречные как на вождя. Знаешь, ведь ни одно общество не обходится без вождей. Вот и у них такой. Если бы нам удалось взять Штамма, то, возможно, сумеречные и остановились бы.
— Ты думаешь? Разве сумеречные не найдут себе другого Штамма?
Акоп разлил еще по стакану. Его лицо просто горело красным, но он явно хотел напиться вдрызг. Залпом выпил, шумно и с хрипом выдохнув горлом:
— Все дело в том, что найти его им не удастся. Сумеречные — такой же слаженный механизм, как и игроки Зари. У них нет идеологов, потому что они все равны изначально. Каждый выполняет свою определенную функцию. Появившийся вождь разрушил их понятия о честной игре и сделался в их глазах вторым Создателем. Они его и вправду сейчас обожествляют. Потому что Создателя Сумерек для них уже нет. Он уже не откликается на их просьбы.