Абсолютное правило

Матюхин Александр Александрович

— Слишком рискованно, — покачала головой Вероника. — К тому же мы не знаем, какое оружие есть у Штамма в запасе. Он может держать в кабинете что угодно.

— Может, мне попробовать залететь из соседнего кабинета прямо в окно? — Существо в возбуждении потерло лапы. — Он такого не ожидает, и у меня будет время, чтобы прикончить его.

— Можно, — согласился Вася. — Как только ты выбьешь окно, отсюда ворвемся и мы. У Штамма попросту не будет времени сообразить, что к чему.

— Вот и отлично. Пожелайте мне

удачи! Сом-существо щелкнул языком и скрылся в соседнем

кабинете. Акоп тыльной стороной ладони в перчатке стер со лба капельки пота и вставил новую обойму в автомат. Вероника посмотрела на меня:

— Если хочешь, можешь остаться здесь. С твоей ногой не слишком разумно будет соваться в самое пекло.

— Пекло было там, внизу, а здесь всего лишь пикник на обочине, — ответил я. — Неужели ты думаешь, что и мне не хочется надрать этому козлу задницу?

— Я просто волнуюсь за тебя, — ответила Вероника. — Ты же знаешь, что я привязалась к тебе настолько, что…

Изнутри кабинета совершенно отчетливо, перекрывая шум в коридоре, раздался звон разбиваемого стекла.

Следом — короткая очередь выстрелов. Акоп и Вася одновременно оказались около дверей и ударом выбили ее внутрь! А потом…

Господи ты боже мой, когда же все это закончится?! Изнутри кабинета прямо на две фигуры, стоящие в проеме, метнулась всепоглощающая, огромная, широкая волна огня! Акоп как-то странно выгнулся назад, словно хотел сделать мостик, и отлетел к противоположной стене, роняя автомат и хрипя. Васю просто подбросило к потолку, он с хрустом ударился о стену и съехал вниз, оставляя на стене кровавый след.

А дверь загорелась! Вероника откатилась в сторону, открыв огонь, я тоже упал, выставив пистолет перед собой, и стал стрелять в дверной проем, который горел, и из которого вырывались черные клубы дыма.

Где же Сом?! Неужели и его тоже убили?! Но ведь так не может быть! Так все хорошо шло, и вот на тебе!

Хотя… нет. Вася застонал и попытался сесть, держась за разбитую голову. Сквозь пальцы сочилась кровь. Акоп тоже закашлял. Его, судя по всему, ранило не так сильно, потому что он быстро сообразил, что происходит, и потянулся за автоматом. Куртка у него на груди была порвана, а рубашка обуглилась, вгорев в кожу. Сейчас Акопу было действительно чудовищно больно. Как он только сдерживается?

Вероника стреляла в дверной проем, пока у нее не кончилась обойма, но и тогда она продолжала нажимать на курок, как одержимая, пока я не тронул ее за руку. Только тогда девушка перевела на меня взгляд, и я увидел в нем одну лишь пустоту. Безумие?

— Все в порядке, — прошептал я. — Вероника, они живы, посмотри сама, они только немного ранены! Ну посмотри же, я не вру, Вероника!

Вероника моргнула, и что-то сделалось с ее глазами. Словно пленка с них слетела. Они снова стали нормальными. Вероника посмотрела

на Акопа, добравшегося до автомата, и на Васю, пытающегося отползти на безопасное от огня расстояние.

— Я лично его убью, — пробормотала она, тяжело дыша. Волосы у нее растрепались и лежали беспорядочно на плечах и на лице. Из небольшой царапины на скуле текла кровь.

— Я тоже, — ответил я тихо, — за Евгения Валерьевича.

— И за Леху, — добавила Вероника.

— Точно. — Мы поднялись одновременно и побежали в сторону горящего дверного проема.

Сразу полыхнуло жаром, от которого хотелось куда-нибудь укрыться, но куда же от него деваться, если надо было во что бы то ни стало идти вперед?!

Я рванулся перед Вероникой и первым проскочил сквозь огонь, чувствуя, как его языки слизывают мои брови, бросаются на кончики волос и цепляются за рубашку. На короткое мгновение я зажмурился, потом вновь открыл глаза, но ничего не увидел.

Вокруг был только дым. И все.

Сзади подбежала Вероника, осторожно тронув меня за плечо. В дыму я почти ее не видел.

Вдобавок становилось трудно дышать.

Мы стали осторожно продвигаться вперед. Шаг за шагом, двигая дулами пистолетов из стороны в сторону, ожидая нападения в любое мгновение…

Зацепился ногой за опрокинутый стол, потом разглядел валяющийся на полу стенд с буквами для проверки зрения.

А потом вдруг я увидел Сома.

Алексей лежал на полу, между опрокинутой тумбочкой и осколками стекла, скрючившись и прижав руки к животу. Глаза его были закрыты, но он все еще дышал. Даже с моего места было видно, как тяжело приподымается и вновь опускается его грудь.

— Алешка, — прошептала Вероника, как-то странно всхлипнув, и быстрыми, широкими шагами подошла к лежащему, склонившись над ним.

— Вот так оно всегда и бывает! — резко раздалось из мутной темноты. Я развернулся на пятках и, несколько секунд вглядываясь в дым, разглядел сидящего в углу человека.

Доктор! Штамм! Да, это был он. Тот самый, которому я доверил Генку много-много дней назад. И который странным образом оказался центром всей этой истории, в которую я попал.

Штамм сидел на табуретке, закинув ногу на ногу, и поигрывал каким-то овальным предметом, перекатывая его из одной ладони в другую:

— Я говорю, что так всегда и бывает — все спланируешь, подсчитаешь, расчертишь, начнешь воплощать планы в жизнь, а потом появляются какие-то чудаки и все портят!

Вероника повернулась в сторону Штамма, поднялась с колен и выставила перед собой пистолет.

Совершенно неожиданно Штамм расхохотался. Громко, раскатисто, хрипло, хватая ртом дым, откинув голову назад.

— И ты думаешь, что что-то изменится? — хохот перешел в глухой кашель. Я тоже почувствовал, что мне становится трудно дышать. Дым сгущался.