Абсолютное соло
Шрифт:
«Чай? Кофе?» – тихо спросила лаборантка, когда он снимал пальто. «Какой чай?! – нервы лопнули, в голове что-то словно бы взорвалось. – Какой еще чай?! У-ух-х!..» Лаборантка от страха присела на корточки…
Приняв корвалола, Станислав Олегович пошел в аудиторию. Лекцию прочитал так зажигательно, что некоторые студенты ему даже похлопали.
«Сражаться нужно на интеллектуальном уровне!» – принял он в тот момент окончательное решение.
И Гаврилов сражался. За две недели написал более десятка острейших статей об Америке как об общемировом хрустальном ларце с основополагающими ценностями,
«Дорогой, ну что ты себя так изводишь, – успокаивала мужа Елена. – Занимайся книгой, не распыляйся на мелочи…» – «Это мелочи – подлое покушение на очаг нашей, западной, цивилизации?!» – «Не мелочь, конечно, не мелочь, – жена гладила его заметно поседевшие кудри, – но ведь твоя книга важнее». Станислав Олегович резким движением сбрасывал тонкую руку профессиональной пианистки со своей головы, но, преодолев раздражение, пытался объяснить, почему сейчас ему не до книги: «Безусловно, Елена, ты в чем-то права. Только… пойми, бывают моменты, события, когда промолчать невозможно, более того – преступно. Всякий публично пишущий, высказывая те или иные мысли, суждения, оценки, представляет и тех людей, кто не пишет, но думает так же. Ты понимаешь, о чем я?» Елена кивала…
По вечерам Станислав Олегович запирался в своем кабинете и слушал виниловые пластинки, что без малого десять лет назад привез из города Беркли, штат Калифорния. Да, десять лет пролетело, десять лет, а пластинки, купленные в музыкальном магазинчике на Телеграф Авеню, не утратили ни грана качества… И ведь он приобретал их уже не новыми – пластинки (этот вышедший из моды винил) были свалены в кучу в углу магазинчика и стоили сущие центы, – а ведь вот как звучат, лучше любой новенькой с Апрельского завода «Мелодия»… Умеют в Соединенных Штатах создавать качественный продукт, на века, в прямом смысле слова, а их какие-то дикари… У-у!..
Душа Гаврилова требовала, умоляла начать новый алкогольный эксперимент, и только чудовищным напряжением воли ему удалось со своей душой справиться.
Не стоило терять время, он не имел права на слабость, ведь его ждала работа над основным трудом жизни – «Шариковы: 150 миллионов», или «Империя мелкой сволочи», или «Скотьё»… Бог с ним, с названием, главное – многосторонне и всеобъемлюще раскрыть неистребимую звериную сущность, тот вред, что на протяжении многих и многих веков принес человеческому обществу, духовной и материальной культуре низовой слой.
Пасмурный, сырой день ранней-ранней весны. По календарю так и вовсе февраль, но какие бы ни ударили в дальнейшем морозы, все же из воздуха больше не вытравить аромат ожившей природы.
Вот и очередная зима позади. И снова радуются московские воробьи, снова огорожены тротуары вдоль некоторых домов – есть опасность падения сосулек. Снова на газонах вытаивают трупики задавленных кошек и разный мусор, а дворники не торопятся убрать с глаз горожан и гостей столицы всю эту пакость.
Станислав Олегович поморщился, даже кашлянул, освобождая горло от рвотного спазма… Все чаще он ощущает
Нет, до беззаботного смеха еще далеко. Слишком многое отравляет жизнь.
Сегодня на лекции какой-то второкурсник (фамилии студентов Гаврилов давно не запоминал) вдруг решился спровоцировать его на спор. Станислав Олегович несколькими хлесткими фразами поставил нахала на место, хотя сам этот прецедент, голос с места без разрешения, встревание в речь лектора, наталкивает на тревожные мысли… Он отпечатал в памяти лицо наглеца – надо будет устроить ему веселый экзамен.
Ладно, хватит забивать голову пустяками, надо думать о книге. Проблем предостаточно. Например, стоит ли писать о спортсменах? Не о спорте как таковом, а именно – о спортсменах.
С юности у Гаврилова вызывали острое неприятие интервью, что брали у победителей и призеров. Особенно бесили лыжники – запыхавшиеся, очумелые, да и без того наверняка не способные связно выражать свои примитивные мысли, они, закончив гонку, лишь хихикали и повторяли: «Я счастлив! Опустошение… Я так счастлив!.. Ничего не понимаю». А когда журналист просил их поведать о своих впечатлениях от гонки, начинали махать руками и переходили совсем уж на сплошные междометия: «Ну, после первого круга, это, думаю, того… Думаю, нет, не пробьюсь. А потом так потихоньку, ну, стал набавлять».
Как вывел Станислав Олегович из своих многолетних наблюдений, среди профессиональных спортсменов людей, обладающих хотя бы мало-мальским интеллектом, – считаные единицы. В основном же какие-то полуроботы, даже при беглом визуальном знакомстве – пользуясь психиатрической терминологией, – дебилы… И вот стоит ли поднять эту тему, задать вопрос во всеуслышанье: кто представляет нашу страну на международной спортивной арене? Не стыдно ли?
Другая существенная проблема такая.
Бесспорно, облик Москвы меняется к лучшему, поднимаются, прямо на глазах вырастают новые, по-западному спроектированные здания, реставрируются памятники архитектуры. Но ведь горожанам эти процессы доставляют существенные неудобства. Мало что шум, треск отбойных молотков, опасно пятящиеся грузовики, так ведь еще строители шныряют по тротуарам в своих сальных спецовках, матерятся, пугают благопристойных прохожих грязными, небритыми, извините за выражение, рожами.
Может, стоит выпускать их по ночам, предварительно заключив территорию стройки в шумонепроницаемую полусферу? Конечно, затраты, зато насколько удобно и цивилизованно!
Погруженный в раздумья, Гаврилов чуть не прошел мимо детского сада. Обычно дочку забирает жена, но сегодня вот попросила его – сама выполняет срочный заказ, проверяет нотную верстку… Плюс к тому, что она замечательный музыковед и талантливая пианистка, так еще и, оказалось, незаменимый нотный корректор – представительница вымирающей профессии.