Абсолютное Зло и другие парадоксы объективной этики
Шрифт:
Вы скажете – пусть так. Но неужели интерес к свободе может быть сильнее интереса к личному счастью? Как может обьективность свободы перевесить субьективное благо? Если судить по нашей истории – с трудом. Но все не так безнадежно, ведь личное счастье вовсе не сводится к благу существования. Что, в конечном итоге, движет человеком? «Человек создан для счастья, как птица для полета», сказал писатель Короленко, сказал красиво и по сути верно, ибо в отличие от гомо-сапиенса, созданного «плодиться и размножаться», человек создан еще и для высокой цели, для добра. Обилие зла в мире – следствие не только нехватки людей, но и их постоянных ошибок в понимании добра, в неумении увидеть связь между счастьем и свободой. Отсюда все это многоцветье моральных «истин». Задача этики как морального «учения» – направить человека к добру, придав свободе надлежащий вес. Мы начали беседы с вопроса «Зачем нужна мораль?» Ответ был – чтобы каждый стал лучше, чтобы стали лучше и общество, и весь мир.
Почему же человек будет следовать этике? Что вселяет надежду? Его разум! Разум ставит человека над природой, а этика лишь указывает ему путь к лучшему, к идеалу и совершенству. Зачем разуму идеал? Затем, что он хочет изменить мир. В этом его сущность, смысл его бытия. Однако разум не может просто принять любые обещания светлого пути. Он хочет обоснования, правильности, он должен поверить в этику. К сожалению, за 26 веков своей истории этика так и не смогла решить главный вопрос – а куда она, собственно, зовет, что такое абсолютное добро и даже существует ли оно. Более того, «профессиональная» этика и поныне не может убедительно продемонстрировать собственную необходимость, ограничиваясь рассуждениями обо всем хорошем, в том числе о «толерантности» к религиям, идеологиям и даже архаичным культурам, чем по сути признается в собственной пустоте, в неспособности направить человека.
В принципе, это не удивительно. Само желание направить, обьяснить человеку его долг, есть не что иное как лишение его выбора – этика парадоксальна в самой своей основе! Как впрочем и сам разум, который жаждет свободного и одновременно правильного выбора. И тем не менее, обосновывать надо. Как же этика может достучаться до разума? Как конкретно она может связать добро и счастье? Ведь идеал, совершенство, очевидно, недостижимы?
По идее, этика, в отличие от религий или идеологий, не должна запугивать или обманывать, она должна разьяснять, опираться на правдоподобие, на логику и здравый смысл, использовать знания добытые наукой и искусством. Первые ее попытки были наивны – античная философия просто отождествляла мораль и счастье, обещая последнее в виде награды за правильное поведение. Неясно было только, что правильно – гедонизм с обилием удовольствий или стоицизм с отказом от оных. Постепенно пришло понимание, что счастье несовместимо с моралью, ибо опыт показывает, что быстрее и лучше животное счастье достигается отказом от морали. На какое-то время победила религия – люди стали запугивать друг друга. С победой научного знания, верх взял другой подход – если мораль как следует описать, обьяснить ее связь с природой, ее внутреннюю логику, она сама обоснуется. То есть, скажем, если доказать, что этика полезна для общества, что она, например, вытекает из эволюции, люди захотят стать моральными и наступит счастье.
Как ни странно, этот подход популярен и сейчас. Разумеется, нельзя путать обоснование этики и ее обьяснение. В этом необычность этики. Как мы говорили, этическая «теория» влечет прямые практические выводы. А тогда получается, что если этика не тронула человека, не изменила его поведения – она неверна, как бы логична и доказательна она ни казалась. Логика бессильна против свободы. Обстоятельно описанный источник морали – будь то Высший Закон, природа, эволюция, социальный договор или общая польза – еще не повод считать мораль обоснованной. После всех описаний и обьяснений человек вправе спросить – а зачем мне следовать этой вашей морали? Обосновать мораль значит показать, что мораль нужна лично ему, что без нее нельзя. Как вы думаете, если вместо доходчивых, проникновенных слов, философ завалит человека скучными рассуждениями, поможет это? Выходит, не только постулаты морали должны быть правдоподобны, а выводы логически безупречны, но и их предьявление – эмоционально безотказным и психологически неотразимым.
Именно это я пытался сделать по мере сил, пусть и не слишком удачно! В свое оправдание замечу, что без таланта рассказчика, да и без вашего участия, это трудно. И все же я показал, как стремление к свободе побеждает зло, делает общество лучше, а жизнь счастливее? Надеюсь, это было вполне логично, хоть и немного парадоксально. Но даже парадоксальность этики выглядит, по-моему, вполне правдоподобно. Как и любое фундаментальное знание, постулаты этики невозможно строго обосновать. Реальность свободы и моральное равенство свободных людей, на мой взгляд, самоочевидны, а значит принятие этих постулатов служит вполне обьективным критерием разумного человека. Поэтому я и не тратил время на убеждение. Разумные люди сами воспринимают новые идеи, их не надо убеждать, а убеждать тех, кому свобода чужда, бессмысленно. Отсюда и форма бесед – я хотел быть с вами на равных, ждал ваших вопросов, даже возражений. В конце концов, я тоже могу ошибаться. Это лучше еще одной из бесчисленных книг, чьи авторы вещают
Что касается эмоциональности и психологичности – тут вопрос хитрый. Во-первых, в отличие от повествовательного искусства (литературы или кино) ориентированного на личные отношения, на конкретные примеры добра и зла, этика имеет дело с абстракциями едва ли способными вызвать эмоциональный отклик. Во-вторых, что важнее, доводы этики взывают к чувству свободы, которому претит эмоциональное или психологическое давление. Этика не может приказывать, уговаривать, воздействовать на инстинкты. Обращаясь к моральной интуиции человека, она полагается на имманентно присущие им притягательность добра и отвратительность зла. Она может вдохновлять, делать идеалы привлекательными. Признайтесь, разве нравственное чувство не подсказывает вам, что свобода – это действительно правильный идеал? И она может отвращать. Согласитесь, быть животным противно даже если животные – все вокруг. Опираясь на сущее, беспокоя совесть, разьясняя что есть зло и что есть добро, этика подсказывает должное, пробуждает моральные чувства, мотивирует. Да, логика универсальна и обьективна, а чувства непостоянны и субьективны, но иного выхода нет. Чувство свободы нельзя игнорировать, именно оно в конечном итоге решает – принять моральные доводы или отвергнуть. И, кстати, чувство свободы – особенное в этом плане. Оно, как и свобода, имеет черты и субьективности, и обьективности.
И так же люди будут обосновывать моральные идеи всегда, поскольку таков единственный правильный способ обоснования. Этичная аргументация не сводится к сухим рациональным построениям, призванным доказать, что долг необходим потому что так положено природой, что он полезен обществу, вытекает из реальности или заложен в структурах разума и прагматиках языка. Свободная цель человека выше, важнее его самого – рационально обосновать подобную цель нельзя. Но как же эта цель связана с личным счастьем? Оно – результат, итог. Парадокс счастья в том, что если целенаправленно стремиться к нему, если мыслить его как личное благо, оно ускользает. Выражаясь кратко – нельзя быть этичным для того, чтобы быть счастливым, но нельзя стать счастливым, если не быть этичным. Потому что стать счастливым можно только став самим собой, а стать собой можно только став свободным. Стремление к свободе, выраженное в творчестве, в сотрудничестве, в преобразовании мира – это нравственный мотив противоположный рациональному интересу.
Свобода создала человека не случайно, у него есть предназначение и оно отрицает всякое иное счастье. Иное «счастье» – животное, эгоистичное, счастье насилия или прозябания – возможно только за счет других: один побеждает остальные проигрывают, один счастлив остальные – как получится. Но и победа не заполняет пустоты, она бессмысленна, она всегда временна. Поражение – суд истории, позор и насмешки потомков – придет, пусть после смерти. Так разум преодолевает рациональность – он осознает бренность существования и побеждает ее в идеале и совершенстве. Он жаждет красоты.
Да, этика не чужда и прекрасного. Красота – вполне законное средство обоснования моральных доводов, ибо свобода красива. Соответственно, красиво истинное счастье – служение высокой цели, расцвет личности, реализация творческого потенциала, признание и благодарность общества. Не в этой ли полезности, сводящей воедино общее и личное благо, призвание человека? Найти себя создав нужное другим, найти способ стать собой творя добро – вот в чем сущность свободного выбора, которого якобы лишает нас свобода – а вовсе не в простом предпочтении «добра» «злу». Творчество – та искомая с античных времен добродетель, что ведет к счастью, и которая, весьма вероятно, сделала счастливыми незаметно для них самих первых философов. Человек-творец творит и собственное счастье, никому больше это не под силу. Творя, он привносит в мир совершенство, ибо идеал обязательно должен воплощаться в реальность – а иначе зачем он нужен? В этом воплощении, в достижении идеала и заключается счастье Человека. Оно возвышенно и прекрасно. А иное стоит ли усилий?
35 В поисках морального закона
Не умея обосновать мораль но интуитивно ощущая ее обьективность, люди издавна пытались найти ее правила, сформулировать некие «глубинные законы человеческого бытия». Так появились божественные заповеди, «золотые» правила морали и единственно-верные учения. В наше время тоже полно идей о том, как должен выглядеть высший моральный закон. То говорят, что главное – терпимость и плюрализм, то – демократия и права человека, то – гуманизм и социальная справедливость. Пытаясь упростить себе задачу, философы даже придумали особую «социальную» философию, дабы изучить общество научно и найти наконец загадочные законы общественного устройства. Но разумеется, они ищут все те же моральные законы, пусть и выраженные иначе. Чтобы лучше понимать место обьективной этики среди множества ошибочных идей, давайте вкратце рассмотрим самые известные из них, и заодно дополним наши беседы небольшой критикой.