Абсолютное зло
Шрифт:
– Нет,– сказала Наташа.
Даша удивленно посмотрела на нее.
– К Альбине ты, Дашенька, ее не повезешь! Во-первых, девочка больна. Во-вторых, судя по твоему рассказу, девочка попала в дурную компанию. Очень возможно, что она – наркоманка. Возможно, что она связана с торговлей наркотиками. Возможно, что ее захотят вернуть обратно или просто убить. А вы, три женщины…
– Ага! – сердито сказала Даша.– А вы – одна. Вам, значит, не опасно?
– Меньше! – Наташа улыбнулась, прикоснулась к Дашиному плечу.– Милая моя, я – жена Андрея Ласковина. Ты знаешь, чем он занимается?
–
– Однажды вышло так, что в этот дом пришли бандиты. Когда Андрея не было. И Андрей поклялся – не мне, а себе,– что больше этого не произойдет никогда. Поэтому, Дашенька, эта квартира – не квартира, а неприступный замок! – Наташа засмеялась.– И еще: стоит мне снять телефонную трубку – и через две минуты тут будет полная лестница охранников в бронежилетах. Но главное даже не это.
– А что?
– Андрюшу в городе знают.
Девушка в ванне застонала, дернулась, Наташа положила ладонь ей на лоб, и девушка успокоилась.
– Видишь ли, Дашенька, если кто-то меня обидит – Андрей не простит. В этом доме, Дашенька, бывали разные люди. В том числе и те, кого я предпочла бы никогда не встречать. Люди, которые ворочают миллионами долларов, люди, у кого на совести – человеческие жизни… И я видела, что они ведут себя с Андреем очень и очень осторожно. Так что и ты мне поверь: этой девочке лучше и безопаснее остаться здесь. Убедила?
– Да.– Даша встала.– Я сейчас съезжу, привезу ей что-нибудь.
– Вот еще! – отмахнулась Наташа.– Мы с ней тоже почти одного роста. А мой гардероб уж наверняка побольше твоего. Лучше скажи, нет ли у вас с Альбиной хорошего и не болтливого врача для этой бедняжки?
– Есть,– кивнула Даша.– Замечательный такой дедушка. Лоб потрогает, и уже легче становится. Сейчас я за ним съезжу.
– Только вместе с Юрой,– уточнила Наташа.– Мне так спокойнее.
– А кто вам поможет ее перенести? – Даша кивнула на лежащую в ванне.
– Справлюсь как-нибудь. Я Андрея таскала, а он, знаешь ли, потяжелее этой худышки.
Николай стирал пленки. Ему было ужасно жалко: лидер сатанистов любил свою коллекцию. Он любил смотреть на свои деяния. Прокручивая пленки, он как будто снова окунался в таинство жертвоприношения, ощущал на затылке дыхание Господина. Уничтожать эти записи – все равно что поэту сжигать свои стихи. Можно написать другие, но этих уже не будет никогда. Николай с трудом справился с искушением: не стирать, а увезти куда-нибудь за город, зарыть, спрятать… Нет, нельзя! Если его арестуют, начнуть избивать – он может проговориться…
Николай очень боялся боли. Он тщательно это скрывал: для настоящего сатаниста боль – наслаждение. Причиняя боль другим, Николай чутко прислушивался к себе: не произойдет ли долгожданной перемены? Но нет. Другие – это одно, а сам Николай – совсем другое. Если бы нож кромсал его собственное тело, лидер сатанистов точно так же выл бы и вопил, как его жертвы. Это было обидно. Недостойно. Может быть, когда его удостоят следующего посвящения, Николай избавится от гнусного недостатка. Но пока приходится учитывать свою уязвимость.
Без пленок против Николая у ментов ничего нет. Никаких доказательств. Со свидетелями Дефер
Но если коллекция Николая попадет в чужие руки – всё. Тут уж никакие связи не помогут. Дефер совершит обряд отторжения – и Шаман умрет в страшных муках. Как умер у него на глазах один из лидеров низших Кругов, Асфомат. Выблевал на кафель собственные внутренности и сдох. А Николай и еще четверо низших лидеров смотрели и запоминали.
Николай взял напильник и принялся водить по лезвию жертвенного кинжала, морщась от противного скрипа. Несколько минут – и острое, как скальпель, лезвие стало тупым, как столовый нож. Николай повесил затупленный кинжал на стену и взялся за следующий. Интересно, где болтается Кошатник? Третий день не звонит…
Как оказалось, добрый доктор Айболит – Марк Моисеевич – жил совсем рядом, на Маяковского.
Даша и Юра съездили за ним. Толстый, седой, действительно излучающий уверенность и спокойствие доктор тщательнейшим образом осмотрел девчушку и опасных для жизни патологий не нашел. Отметил, что девушка крайне истощена. Что имеются механические повреждения сфинктера прямой кишки, вероятно, связанные «с нетрадиционными способами совокупления». Но все ее болезни можно и нужно вылечить. Что же касается беременности, то – да, совершенно очевидно. И срок не такой уж маленький, недель десять – двенадцать. И лично он, Марк Моисеевич, не видит противопоказаний для естественных родов. Сердце у будущей матери отличное, а оставшегося времени достаточно, чтобы будущую маму откормить.
Это было сказано в присутствии больной. Но, выйдя из комнаты, он настоятельно рекомендовал Наташе, которая была представлена «родственницей», самым тщательным образом проверить состояние плода. Есть основания полагать, что больная употребляла наркотики. И еще он настоятельно советует показать больную психиатру. К кому обратиться, он тоже может порекомендовать. Выписав ворох рецептов, доктор оставил телефон и уточнил, что звонить ему можно в любое время суток, без всякого стеснения. Особенно же если у больной начнется «ломка».
Получив причитающееся вознаграждение, доктор отбыл. Зевающего Юру тоже отправили домой, а Даша осталась.
Глава шестнадцатая
Приближенные называли его – Он. Остальные, а таких были тысячи, называли Великого архимага Черного Храма множеством разных имен, потому что и обличий у Великого архимага было множество. Иначе и быть не могло. Оставаясь одновременно и видимым, и незримым, он один связывал в единую сеть десятки жрецов, сотни адептов, а через них – тысячи примкнувших, сочувствующих, интересующихся, тех, кого адепты высших посвящений, не разделяя, пренебрежительно называли быдлом.