Абсолютные друзья
Шрифт:
– Это твои слова или я их тоже где-то украл?
– Это слова великого человека. Ты с ними согласен? Да или нет?
– Хорошо: да.
– Многократно повторенная, ложь становится непреложным фактом, на котором строится новая ложь. Потом мы получаем войну. Эту войну.Тоже его слова. Ты согласен с ними? Пожалуйста, Тедди! Да или нет?
– Опять да. И что?
– Это нарастающий процесс. По мере увеличения количества лжи, все больше слез требуется, чтобы ее оправдать.Ты по-прежнему соглашаешься?
Манди ждет следующей цитаты, и что нарастает,
– Для любого лидера самый легкий и дешевый способ втянуть свою страну в войну – выдвинуть ложные обвинения. И каждого, кто идет на такое, следует гнать с должности.Это слишком резкое для тебя заявление, Тедди, или ты согласен и с ним?
Манди наконец-то взрывается.
– Да, да, да.Тебя это устраивает? Я согласен с моейриторикой, твоейриторикой и риторикой твоего последнего гуру.К сожалению, как мы выяснили на собственном опыте, риторика не останавливает войну. Так что спокойной ночи и спасибо тебе, и позволь мне уехать домой.
– Тедди. В двадцати милях отсюда сидит человек, который посвятил жизнь и состояние гонке вооружений за правду. Это его выражение. Послушать его – все равно что подняться на новый уровень мышления. Ничего из того, что ты услышишь, не встревожит тебя, не подвергнет опасности, не принесет вреда. Возможно, он сделает тебе некое предложение. Удивительное, уникальное, потрясающее предложение. Если ты примешь его, а он примет тебя, далее ты пойдешь по жизни неизмеримо более богатым, как духовно, так и материально. У тебя начнется эпоха Возрождения. Если вы не достигнете договоренности, я дал ему слово, что о его секретах от тебя никто не узнает. – Пальцы на предплечье Манди сжимаются сильнее. – Ты хочешь, чтобы я льстил тебе, Тедди? Ты этого ждешь? Хочешь, чтобы я умасливал тебя, как это проделывал наш дорогой Профессор? Завлекал дорогими обедами? Эти времена уже в прошлом.
Манди чувствует себя глубоким стариком. Пожалуйста, думает он. Мы это уже проходили. Знаем все от «а» до «я». В нашем возрасте нам не до новых игр.
– Как его зовут? – устало спрашивает он.
– У него много имен.
– Мне хватит и одного.
– Он – философ, филантроп, отшельник и гений.
– И шпион, – предполагает Манди. – Он приходит и слушает меня в «Полтергейсте», а потом пересказывает тебе услышанное.
Но Сашин энтузиазм этим не унять.
– Тедди, у него огромные богатство и власть. Информацию приносят ему, как дань. Я упомянул ему твое имя, он ничего не сказал. А неделей позже вызвал меня. «Твой Тедди в Лидендорфе, несет всякую чушь английским туристам. У него жена-мусульманка и доброе сердце. Сначала мы должны установить, действительно ли он сочувствует нашим идеям. Если да, ты объяснишь ему принцип. Потом приведешь ко мне».
Принцип,повторяет про себя Манди. Войны не будет, но следование принципу иной раз не оставляет камня на камне.
– С каких это пор ты водишь знакомство с богатыми и влиятельными людьми? – спрашивает он.
– С того момента, как встретил его.
– Как? Что произошло? Он выпрыгнул из торта?
Скептицизм Манди выводит Сашу из терпения, и он опускает руку.
– В одном из университетов Ближнего Востока.
– И о чем была лекция? – Манди хочет предположить, что речь шла о социальном происхождении человеческого знания, но врожденная доброта останавливает его.
– О порабощении глобального пролетариата корпоративно-военным союзом, – с гордостью объявляет Саша. – О неразрывности промышленной и колониальной экспансии.
– За такую лекцию я бы переломал тебе ноги. И как Тот, У Кого Много Имен, зарабатывает свои деньги?
– Нечестным путем. Он обожает цитировать Бальзака. «За каждым большим состоянием стоит одно большое преступление». Он заверяет меня, что Бальзак не знал, о чем говорил. Большое состояние требует множества преступлений. Дмитрий совершил их все.
– Вот, значит, какое у него имя. Одно из них. Дмитрий.
– На этот вечер, для нас, это его имя.
– Дмитрий…
– Мистер Дмитрий.
– Он из России? Греции? Где еще распространено имя Дмитрий? В Албании?
– Тедди, это не важно. Этот человек – гражданин всего мира.
– Так же, как мы. Так из какого он кусочка этого мира?
– На тебя произведет впечатление, если я скажу, что паспортов у него не меньше, чем у мистера Арнольда?
– Ответь на мой вопрос, Саша. Как он заработал свои чертовы деньги? Торговля оружием? Наркотики? Поставки белых проституток? Или что-то действительно ужасное?
– Мы ломимся в открытую дверь, Тедди. Я ничего не исключаю. Так же, как и Дмитрий.
– Значит, это покаяние. Грязные деньги. Он выжал все, что мог, из нашего шарика, а теперь собирается отстроить его заново. Можешь мне не говорить, он – американец.
– Это не покаяние, Тедди, не чувство вины, и, насколько мне известно, он – не американец. Это реформа. Мы не должны быть лютеранами, чтобы верить в возможность реформирования человека. В то время, когда он случайно услышал мою лекцию, он странствовал по свету в поисках веры, как когда-то ты и я. Все подвергал сомнению и ничему не верил. Он – интеллектуальный зверь, умный, озлобленный и необразованный. Прочитал множество книг с тем, чтобы обрести знания, но еще не определился со своей ролью в этом мире.
– А потом набрел на тебя. И ты указал ему путь, – говорит Манди, опирается подбородком на руку, закрывает глаза, чтобы успокоиться, и чувствует, что дрожит всем телом, от пяток до макушки.
Но Саша не дает ему успокоиться. В своем энтузиазме он не знает жалости.
– Почему ты столь циничен, Тедди? Разве тебе не приходилось стоять в очереди на автобус и подслушать с десяток слов, выразивших что-то такое, что давно было в твоем сердце, но ты этого не знал? Мне повезло в том, что я произнес этот десяток слов. Он мог услышать их где угодно. Уже в то время, когда их произносил я, они слышались на улицах Сиэтла, Вашингтона, Генуи. Когда идет атака на осьминога корпоративного империализма, звучат одни и те же слова.