Ачайваямская весна
Шрифт:
А вот что рассказал Иван Иванович о чукотско-корякских войнах в те же давние времена:
— Когда-то на стойбище одни только старики и совсем молодые ребята остались. Все взрослые мужчины ушли со стадами на север. Оставили только людей для того, чтобы они рыбу заготовили на зиму. Яранги поставили на высоком месте. Так и жили.
Лето было дождливое. Женщинам много работы было. Юкола плохо сохла. Только подсыхать начнет — ее опять дождем намочит. Они все время юколу переворачивают, смотрят. Если мухи отложат личинки в складку возле хвоста, то нужно эту часть разбить камнем на камне и на костре прожечь.
Потом осень пришла. Из стада только два человека приходили, чтобы узнать, как их близкие живут, и посмотреть, как у них рыба ловится. Эти приходившие сказали, что самые главные старики решили на другое место оленей перегонять, чтобы побольше земли занять удобной. Поэтому как только праздник молодого оленя осенью пройдет, то оленеводы сразу же на другое место еще дальше кочевать будут, а их родня пускай на том же месте пока остается до снега, чтобы потом уже по снегу кочевать на зимнее место. Не хотели сразу их забирать, чтобы те успели побольше рыбы наловить и юколу получше приготовить.
Осенью праздник молодого оленя устроили. Все как полагается сделали. Стадо погнали. Совсем далеко взрослые мужчины от своих семей ушли. Снег выпал. Санная
Один раз женщина от юкольника — вешала с сушеной рыбой — прибежала и говорит:
— Я видела, что в нашу сторону много оленных людей едет. Едут на беговых нартах. Это не чукчи. Это, наверное, оленные люди — коряки едут.
Был там у них совсем старый старичок. Этот старичок и говорит одному молодому парню:
— Ты один тихонько беги вперед с луком, хорошенько спрячься и издали в этих людей три стрелы пусти. Только надо, чтобы эти люди тебя не увидели. Пусти только три стрелы одну за одной, не целясь, и тихонько возвращайся. А мы пока будем загораживаться дровами, нартами — всем чем можем, чтобы с этими людьми из укрытия воевать. Нас мало совсем, и сильных людей среди нас нет. Может быть, эти оленные люди подумают, что наши сильные мужчины предупреждают их стрелами, чтобы не подходили близко, и мимо нас пройдут, воевать не захотят.
Молодые мальчишки стали над ним смеяться:
— Что этого старика слушать? От него никакого толку нет. Он старый и поэтому трусливый. Нам надо иначе поступить. Надо всем взять луки и выйти вперед, чтобы этих оленных людей остановить. Вон нас сколько. Для того чтобы из лука стрелять, большой силы не надо. Мы их и так убьем.
Собрались эти молодые мальчишки, взяли с собой луки, навстречу едущим пошли.
Этих оленных коряков недалеко от своего стойбища встретили. Стали в них стрелять. Никак не могут никого убить. Коряки, оказывается, в костяных панцирях были. От этих костяных панцирей стрелы только отскакивают. Однако одного все-таки стрелой задели. Тот упал.
У парней с чукотского стойбища двоих убили коряки из луков. Те в одних кухлянках были. Прямо насквозь корякские стрелы пробили их.
Видят парни — плохо их дело. Не могут они одолеть этих коряков. Тогда тот, кто не хотел один идти врагам навстречу, говорит:
— Наверное, пропали мы теперь.
Коряки, однако, перестали стрелять. Того человека, в которого стрелой попали, на нарту положили, повезли.
Парни домой побежали. Прибежали, их старик спрашивает:
— Как воевали?
— Этих оленных коряков много. Одни взрослые воины. Одеты в панцири костяные, их стрелы не пробивают. Только мы одного застрелили. Двое наших там лежат, мертвые остались. Что теперь будет, не знаем.
Тот старичок им говорит:
— Теперь коряки ушли, чтобы своего родственника похоронить. Они ночью ему сошьют погребальную одежду и рано утром его положат на костер. Костер они неподалеку от своего теперешнего стойбища делать будут. Они теперь знают, где мы стоим, и придут завтра только к полудню нас убивать.
— Как теперь нам быть? — парни спрашивают его.
— Теперь вам своих не найти. Мы их позвать на помощь не сумеем. Только одного можно отпустить, чтобы он скорее шел искать наших родных. Он пускай им все и расскажет. Нам помощи все равно ждать нельзя. Надо все-таки сейчас нам огородиться, чтобы воевать из-за загородки.
Тогда быстро яранги поснимали и все на высокую сопку ушли. Только одну маленькую ярангочку поставили. Все остальные части так оставили, чтобы из них забор делать. Даже на этот забор все нкжи положили от других яранг.
Старики говорили:
— Слабые стрелы они задерживать будут.
Всю ночь они себе забор строили. Даже, говорят, они дерн резали и снизу им обкладывали, чтобы не пробивало стрелами.
Старичок руководил:
— Надо повыше забор делать, Чтобы враги перескочить не могли. Если смогут перескочить, то всех нас копьями заколют. Если не смогут легко перескочить, то мы здесь долго можем от них обороняться.
Стали высокий забор делать. Всё части от четырех яранг, которые сняли, они поставили и все вешала сюда же перенесли. Все связали ремнями и укрепили. Много камней перенесли от реки и около забора сложили.
Старичок тогда говорит:
— Вы вот здесь не связывайте забор. Пусть здесь проход будет. Когда нужно, можно будет все это раздвинуть и сделать выход.
Тот парень, который один не захотел навстречу оленным корякам пойти, тогда рассердился и сказал:
— Старик глупый совет нам дает. Зачем надо оставлять этот проход? Если коряки как-то узнают, что здесь изгородь слабая, то совсем легко сюда войдут и нас всех перережут.
Другие парни говорят:
— Послушаем его. Сами мы неправильно сделали с самого начала. Может быть, если его послушаем, целы будем.
Тогда старичок говорит:
— Теперь идите и соберите все рога оленьи, которые валяются у нас возле жертвенников. Быстро их соберите и рога камнями затачивайте.
Пошли парни наружу за изгородь. Спустились на то место, где стойбище было, где много рогов на жертвенниках осталось, где на празднике молодого оленя забивали больших быков. Принесли эти парни много больших бычьих рогов. Стали их камнями затачивать.
Старик им показывает, какие отростки надо остро наточить, как иглы. Потом говорит:
— Давайте теперь сюда все ездовые легкие нарты.
Притащили парни к нему нарты. Старик стал к нартам оленьи рога привязывать. На каждую нарту несколько рогов привязал и камней в них наложил.
Только они это дело кончили, как коряки показались.
Близко подошли враги, стали сначала стрелы пускать. Слышно, как сами они удивляются:
— Как эти трусливые чукчи придумали? Как они хорошо укрылись!
Сами все время из луков стреляют. Стараются попасть в разные дыры, чтобы достать чукчей. Те сидят у себя за изгородью и не отвечают. Тогда стали потихоньку коряки на эту сопку подниматься. Со всех сторон они шли. Как только близко подошли, то чукчи в дыры по ним выстрелили. Сразу двух ранили. Попали обоим в бок — туда, где панцирем не закрыто. Не видели коряки, кто в них целится, и не могли от стрел увернуться.
Тогда они вниз сошли, совещаться стали:
— Не надо по одному с разных сторон идти. Так они нас незаметно убить могут. Надо всем вместе наступать. Тогда друг друге с боков закрывать будем и панцири нас спасут.
Стали наступать сначала в одном месте. Близко подошли к загороди. Один коряк высоко подпрыгнул, наверх загородки вспрыгнул. Его двое парней-чукчей копьями проткнули.
Отошли тогда коряки, опять внизу совещаться стали. Говорят:
— Тут везде забор очень высокий. Тут нигде не перепрыгнуть сразу многим. Нас так они поодиночке убить могут. Надо вон там перескочить, где забор низенький сделан. Надо нам всем вместе, тесно туда бежать, где подъем крутой, а забор низенький. Эти чукчи, наверное, думали — на такой крутой подъем мы бежать не сможем. Поэтому там и забор низеньким сделали.
Как договорились, стали наступать по крутому склону.
Тогда старичок говорит парням:
— Быстро проход открывайте, быстро туда нарты пихайте, к которым рога привязаны.
Парни открыли проход и стали туда нарты выпихивать.
Понеслись нарты со склона и в самую гущу ударили коряков. Среди них целые проходы получились. Всех воинов остро отточенные рога прокололи. Их панцири предохранить не могли. Острые были рога у осенних больших
Выбежали тогда молодые ребята наружу и стали копьями бить тех, кого эти сани сбили, но не закололи до конца. Всех их побили.
Тогда старик говорит:
— Быстро собирайтесь теперь. Надо на их стойбище идти и оленей их забрать. Там никого из сильных мужиков не осталось. Все их олени нашими будут.
Парни говорят:
— Надо его слушаться. Если бы его не послушали, то все уже мертвые бы были.
Когда на стойбище коряков пришли, там только одни женщины оставались. Чукчи говорят:
— К своей родне идите. Мы вас трогать не будем. Пусть, однако, к нам ваши мужчины не приходят. Мы всех ваших убили и еще их убьем, если они к нам придут.
Сами оленей погнали к себе, к своему стойбищу.
Как пригнали, то их мужчины вернулись. Увидели, что много оленей стало. Говорят:
— Теперь делить надо. Совсем огромное стадо у нас стало.
Стали делить, главный мужчина-оленевод говорит ребятам:
— Стариков всегда надо слушать, не спорить с ними. Они лучше всех все знают.
Таков вариант исхода одной из чукотско-корякских битв в изложении Ивана Ивановича. Конечно, могло быть и так, как говорил коряк Ваганов, и так, как рассказывал чукча Вантулян. Все было в истории человеческой, и много истины погребено в песке времен. Все же, кажется, чукчи были экспансивнее коряков. Уж очень быстро и широко они расселились со своими стадами.
Чельгат рассказывает:
— Это, наверное, лет пятьдесят тому назад было. Я уже большой был, с отцом в стадо ходил. Мне мой дед говорил, что наши люди пришли сюда, когда он уже женатый был. Пришли со стороны, где сейчас Ваеги — поселок… Где Ваеги, знаешь?
— Это самый южный поселок на западной Чукотке.
— Правильно. Ваеги совсем рядом. И название Ваеги от нашего слова — так называются шесты в яранге. Там и сейчас наша родня живет. А мой дед — отец отца — говорил, что они пришли из еще более дальних мест. Я смотрел по карте — это откуда-то из верховьев реки Анадыря. Может быть, и не оттуда… Но все равно с Чукотки… Вы на Чукотке были?
— Были, — отвечаем мы.
— Там как говорят? По-нашему или иначе?
— Ты сам, что ли, людей оттуда не встречал?
— Встречал. Только не много встречал из тех, которые совсем на Севере живут. Из тех, кто в Чаунской губе, совсем не встречал. А старики говорили, что наши чукчи жили еще дальше, на запад, что они за Колыму ходили, что оттуда их предки пришли. Правда?
— Навряд ли. Там исконная юкагирская земля.
— Так старики наши говорили, что юкагиры — наши братья, что это наша родня.
— Мало ли что старики говорили…
— Это правда, у них больше все в сказках… Так вот, правда то, что на Камчатку они с Севера пришли. Это — правда… Я говорил, что было лет семьдесят тому назад, когда здесь еще много коряков жило. По всем речкам жили речные коряки. А на берегу при устьях речек были кереки… Ты про кереков слыхал?
— Конечно, слыхал.
— Ты Владилена Леонтьева знаешь, который про кереков книгу написал?
— Знаю.
— Он почти по всем местам, где кереки жили, проехал и все про них записал… А мой дед мне говорил: «Смотри, вот здесь раньше береговые люди жили — кереки. Не эскимосы — анкалины. Особые люди. Они говорили, похоже, по-нашему, только они оленей не держали, а кормились морем. Они с нашими все время роднились. Они здесь с чукчами все смешались. Ты как думаешь?
— Тут трудно думать. О кереках совсем мало известно. Владилен Леонтьев собрал, наверное, все, что можно было собрать из керекской этнографии. Она дает немного — ровно столько, чтобы быть твердо уверенным в том, что кереки, коряки и чукчи — самостоятельные народы.
В самом деле, когда путешествуешь и по морскому берегу, и по центральной тундре Камчатки, то о кереках наслушаешься всякой всячины. Чукчи рассказывают о них как о кротком, добром и гостеприимном народе, который жил в устьях речек при впадении их в море. Их еда — морской зверь, рыба и морские птицы, которых на побережье было множество. Кереки, говорят, отличались от эскимосов тем, что далеко в море не ходили. Вообще далеко от своих мест не уходили и на новые земли не стремились. Если эскимосов, как природных мореходов, тянуло все время в дорогу, то кереки не собирались покидать берег. Так говорят.
Владилен Леонтьев с редкостной скрупулезностью выделил из языка людей, которые имели какое-то отношение к керекам, все то, что отличается от языка чукотского. Он проделал фундаментальную работу, но и она еще вопроса о том, кто такие кереки, вошедшие в состав чукчей, не решила. Все впереди. И скорее всего, более других наук просветит вопрос археология.
Ну а то, что кереки действительно вошли в состав камчатских чукчей, — непреложный факт. По генеалогии живущих ныне чукчей находишь в группе предков того или иного «безродного» человека. А «безродный» — это значит, что он или прикочевавший сюда из других мест чукча, о котором ничего не знали, или же коряк, присоединившийся к корякам-оленеводам, или же керек. Если в числе предков был керек, то потомство этого человека могло вступать в брак по иным правилам, нежели те, кто был потомком только чукчей. Ему разрешалось брать в жены более близкую родню, нежели тем, кто считался «чистым» чукчей.
Смотришь на генеалогии и сразу отмечаешь: керечка — здесь, там — керек. Не так уж и много, но по местным масштабам порядочно.
Значит, кереки не были уничтожены, как это полагают некоторые исследователи. Они были ассимилированы. Возможность примкнуть к другим — не особенно веское доказательство, но все же… Все же можно весьма осторожно говорить о том, что языковой барьер не был столь непреодолимым. Пример — чукчи давно соседствуют с эскимосами. Генетики поговаривают о том, что азиатские эскимосы тем отличаются от американских, что стоят ближе к чукчам по ряду генетических признаков. Эскимосы при этом так и не стали оленеводами. Ни в коей степени. Даже браков эскимосов с чукчанками-оленеводами — считанные случаи. Почти всегда чукчанки, выйдя за эскимосов, переселялись на берег и становились членами общества морских зверобоев, членами эскимосского общества. То же самое было и тогда, когда чукча женился на эскимоске. Правильнее будет сказать, что чукча и женился на эскимоске в тех случаях, когда становился морским зверобоем. Итог рассуждений — эскимос ни при каких обстоятельствах не становился оленеводом. Различия в жизненном укладе, языке, культуре, происхождении людей этого сделать не позволяли. У кереков и чукчей различия были слабее. Кереки оленеводами бывали.
Чельгат:
— Когда сюда наши предки пришли, здесь еще по речкам коряки жили. Потом кто породнился и в оленеводы пошел, а кто и ушел отсюда на юг.
— Почему так?
— А раньше так было. Пусть люди и мирно живут, друг друга не обижают, а все равно думают: «Вдруг воевать придется…» Так поживут-поживут, а потом подерутся и расходятся… Когда сюда предки пришли, мой прадед сказал: «Нам теперь надо много борцов вырастить. Народ вокруг чужой…» Как у нас борцов растили, знаешь?
— Нет, не знаю.
— С самых маленьких начинали борцов воспитывать. Как бегунов воспитывали, слыхал?
— Слыхал… А как определяли, кому борцом быть, а кому бегуном?
— Старики определяли. Если у парня ноги длинные, то его бегуном делали. Они и пояс носили тоненький… Если у парня ноги короткие, а туловище толстое, то его борцом воспитывали, и он все время носил широкий пояс… Меня борцом воспитывали…
— Почему тебя-то борцом сделали? У тебя и рост небольшой, и ноги длинные, и бегаешь ты лучше молодых?