Ацтеки
Шрифт:
Она начала сообщать о своем церковном опыте, как она флиртовала с маленькими мальчиками, особенно с этим милым Педро Гарса, и все изумлялись, как красиво она выглядит. Все это был сплошной вымысел. Лупе выросла в Санта Барбаре. Ее отец был преуспевающий адвокат, который проводил воскресные дни в гольф-клубах, а похмелье матери редко позволяло ей вставать ранее шести вечера. Насколько я знаю, она никогда не называла свою мать «мамочкой». Шлюха, стерва и «эта трахнутая старая сволочь» были любовными прозвищами, которыми она обычно пользовалась. Я начал подумывать, что, может быть, шок так подействовал на ее мозги,
«Парень не спрашивает, что ты носила в церкви», сказал я. «Что ты надевала в церковь, и кого ты хотела совратить, когда тебе было двенадцать, не имеет никакого отношения к Богу.»
Лупе нахмурилась на меня, и я понял, что мы на пороге одного из наших знаменитых, поднимающих рейтинг боев, но Зи, который был настроен явно на другой канал, прервал его, сказав: «Вы как-то спрашивали меня, кем я был до того, как пришел в пустыню. Сейчас я тот же, кем был тогда… но сделан чистым. Совершенным.»
Я все еще злился на Лупе и моим первым импульсом было сказать Зи, чтобы он сохранил свою чепуху для святого Петра, или кто там его ждет за пределами пунктов распределения органики. Но парень-то умирал. Приходилось быть с ним помягче.
«Какими станете и вы», продолжал он. «Оба.»
Я мог бы придумать судьбу и похуже, чем изрекать пошлости и улыбаться в лицо каждому, но это было трудновато. Глаза Зи закрылись, и я подумал, что он прекратил свою вербовку, но он тяжело вздохнул и сфокусировал взгляд на моем лице.
«Ваша цель более земная, нежели моя», сказал он. «Но она не менее Божия цель.»
«Что вы имеете в виду под Богом?», спросил я, пытаясь сделать вопрос похожим на деловой, а не на дурацкий вызов.
Счастливая улыбка Зи стала шире. «Оглянитесь вокруг. Вы с Ним сейчас.»
Я смотрел на песок, на шалфей, на желтоватые скалы. Я видел игуану, пересекающую пятно песка цвета охры. Бог? Почему бы и нет, подумал я. ИИ, верящий, что он Бог, или Бог, проявляющий себя в ИИ. Разницы мало.
Лупе сказала своим профессиональным эфирным голосом: «Зи, вы намекаете, что ИИ, известный под именем Монтесума, есть фактически существо, о которым мы думаем, как об El Gran Seсor?
„У каждой эпохи своя аватара“, слабо отозвался Зи. „Верьте сейчас во что хотите. Вера — это ваш удел.“
Она задавала еще вопросы, но он ответил, что ему надо отдохнуть. Она смотрела на меня с выражением уязвленной преданности, возвратившись в личность Розы Границы. „Эдди! Ты был низок со мной!“
Я сказал, чтобы она катилась на хрен, и разлегся в более удобной позе. И тогда, взглянув мимо ее плеча, я заметил всадника.
Он следил за нами примерно в двадцати ярдах от нас и в пятнадцати футах от скалы, где расположился Чилдерс. На таком расстоянии мне следовало бы различить много подробностей, но насколько я мог судить, никаких подробностей видно не было. Он выглядел ожившей тенью лошади и всадника. Человеческая фигура вытекала из спины лошади. Их движения — лошадь тревожно переступала ногами, всадник поворачивал голову и туловище — заставляли меня думать о мультфильме. Слишком текуче для живого. Он подступил ближе, наполовину сократив расстояние между нами, поднимая небольшие клубы пыли. Деннар положил ружье на колени. Чилдерс увенчивал свою скалу точно так же, как всадник был соединен со своей лошадью.
Лупе схватилась за мое плечо. Я
Он улыбался.
Мы шли на юг в темно-синюю ночь к точке, известной только Чилдерсу. Он и Деннар несли носилки с Зи. Полумесяц плыл в вышине, и я мог видеть на целые мили в любом направлении. Арройо сменилось невысокими холмами, и мы держались вершины хребта, чтобы избежать пятен блестящего песка, которые становились все более многочисленными, расстилаясь алмазными брызгами по дну долин, возникая из теней, ограниченные аспидно-серыми полосами обычного песка. Всадники следили за нами с вершин прилегающих холмов. Теперь их стало больше. В какой-то момент я увидел сразу тридцать. Они двигались параллельно нашему курсу, потом пропадали, и появлялись несколько дальше. Страх давил на меня, однако Лупе была в таком расстройстве, что я вынужден был держаться, чтобы успокоить ее. На Чилдерсе это никак, похоже, не отражалось, но пока мы все глубже забирались во владения ИИ, начал разваливаться Деннар. Он принялся бормотать что-то наподобие молитвы, начал ворчать. Ворчание сопровождалось рывками, когда он перемещал вес носилок, а это стало раздражать Чилдерса. Под конец он приказал Деннару поставить носилки и стал орать ему в лицо.
„Выпрямись, черт тебя забери!“, орал он. „Мне не надо, чтобы ты превращался в первобытную гориллу!“
Деннар оттолкнул его двумя руками и встал в боевую стойку.
Чилдерс сухо хохотнул. „Ты в моем мире, братец. Не будь идиотом.“
Деннар уронил свое ружье и рюкзак и совершенно расслабился. Он сжался в низкую стойку, пересыпая песок пальцами. „Я дальше не пойду“, сказал он. „На этой твари в арройо я увидел свое лицо.“
„Что-о?“, спросил Чилдерс жалостливым тоном, словно говоря с ребенком. „Ты еще и испугался?“
„Тебя-то я не боюсь, это точно.“ Деннар плавно перетек в другую стойку, слегка повыше, выпрямив спину и вы ставив вперед правую ногу. „Но я не дурак. Я понимаю, к чему идет дело.“
„Ты просто думаешь, что понимаешь.“ Чилдерс стряхнул с плеч собственный рюкзак и ружье. „Боже праведный! Поганая галлюцинация, и ты распадаешься на кусочки. В Гватемале я видел зверей, сделанных из человеческого дерьма, напитавшегося мертвецами. И от этого стал еще сильнее. Я видел солнце, истыканное стрелами — и купался в его крови.“
„Ты не видел джека“, сказал Деннар. „Я был в Сакапасе, когда сгорела черная церковь и вылетели демоны. Сотня братьев видела то же самое, и все ушли на нулевой уровень, все до одного, кроме меня.“
Они начали обмениваться похвальбой в древнем ритуале бойцов в ямах. Я и не думал вставать между ними. Сэмми на сэмми мне подходило прекрасно. Повезет — и они прикончат друг друга. Лупе прижалась ко мне. Фрэнки выбрал безопасную позицию, с которой удобно снимать схватку. Наш рейтинг, наверное, зашкаливало.