Ад на Венере
Шрифт:
— Разум! Он приносит одни страдания. Неужели все разумные существа так же жестоки и безрассудны, как мы?
— Жестокость, агрессивность, эгоизм — свойства младенческого, неразвитого ума. Они необходимы на самых ранних ступенях развития, когда разумные существа еще не овладели в достаточной мере силами природы. Это нравственные атавизмы и они должны отмереть, как и все атавизмы.
— Тебе известно будущее?
— Будущее в твоем понимании для меня не существует. Ты забыл, что
— Выходит, ты бессмертен?
— И да, и нет. Вам, людям, этого не понять.
— Неужели мы так глупы?
— Дело не в этом. Чтобы понять меня, твоему разуму необходимо освободиться от эмоций, от власти тела, преодолеть конечность и ограниченность, из слуги превратиться в хозяина, стать бесконечным и неисчерпаемым орудием познания.
— Ждать, когда мое тело освободится от разума, осталось совсем недолго. Помоги мне, если можешь. Хотя бы глоток воды…
— Я не могу напоить тебя. Здесь я не в силах передвинуть даже пылинку. Но есть другая возможность. Ты можешь стать почти таким же, как я. Ты больше не будешь испытывать ни жажды, ни голода, ни усталости…
— Ни любви, ни счастья, ни вдохновения?
— Естественно.
— Я не завидую тебе.
— Это лишь одно из многих ваших заблуждений. Вы живете в мире собственных иллюзий, возвеличиваете самые обыденные вещи, вами самими придуманную игру выдаете за объективную реальность. Из вполне естественных для любого примитивного живого существа биологических функций вы создали целую философию. Ваша жизнь — мираж, сон, пустота.
— Мы, это мы. Что же тут поделаешь. Жизнь моя на исходе, но я ни о чем не жалею. Я любил и ненавидел. Плакал и смеялся. Ел и спал. Меня спасали и предавали. И даже сейчас я не хотел бы поменяться с тобой местами.
— Не спеши. Подумай. Это мгновение я могу растянуть до бесконечности.
— Нет, мне ничего от тебя не надо…
…Хромой очнулся и увидел, что разговаривает с пустотой. Все вокруг него было окрашено в тускло-оранжевые тона недоброго венерианского рассвета. Рот его высох, и язык стал, как наждак. Внутренности, казалось, спеклись. Перед глазами все плыло. Он попытался сделать шаг вперед, но какая-то преграда не позволяла. Прошло немало времени, прежде чем он понял, что упирается грудью в посадочную опору космического корабля. На округлом, уходящем вверх боку была какая-то надпись, смысл, ее Хромой раньше понимал, но теперь забыл. Ниже шли цифры, складывающиеся в число 1203.
Это был «Гамма Эол».
Ветер горстями швырял пыль в его открытый шлюзовый люк.
Вода в посеребренных изнутри баках имела чудесный вкус, в холодильниках хранились тонны пищевого льда и тысячи банок фруктового сока.
Хромой
На третьи сутки он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы приступить к осмотру корабля. Система жизнеобеспечения исправно перерабатывала венерианский жар и солнечную радиацию в электроэнергию, дававшую кораблю свет, прохладу и свежий воздух. Трюмы были полны продуктов и снаряжения. Не было только людей и их скафандров. Что заставило людей бросить Корабль, Хромой так и не сумел выяснить.
Последующие двое суток ушли на проверку всех систем корабля и расчет предполагаемой трассы перелета на Марс.
Оранжевый утренний туман стал светлеть и уступать место ядовитой желтизне дня, когда корабль благополучно взлетел. Заклубились и ушли вниз облака, насыщенные серной кислотой, в желтом тумане мелькнуло солнце, и вот, наконец, на экране засияла россыпь ярких звезд…
Хромому нужна была только одна из них — буро-красный, как капелька засохшей крови, Марс — далекое и недоступное сосредоточие всех существующих в этом мире благ, ласковый цветущий Эдем, голубая мечта и надежда всех обитателей Венеры…
В полете он много спал, читал, играл сам с собой в шахматы и размышлял. Выйдя на орбиту Марса, Хромой не стал запрашивать разрешение на посадку, а направил корабль в удаленное от космопортов место. Захватив с собой только самое необходимое, он без сожаления покинул корабль и пошел пешком по барханам красноватого мелкого песка, уже прихваченного кое-где зарослями светло-фиолетового, выведенного специально для Марса кустарника. Искусственная атмосфера, еще довольно бедная кислородом, но чистая и прозрачная, как на высокогорном леднике, слегка кружила голову.
Вдали Хромой увидел цепочку людей и помчался к ним, оставляя за собой шлейф мелкого, как пудра, песка. Вскоре навстречу ему попался небритый мужчина, одетый в неописуемые лохмотья. Перед собой он толкал тачку, короткой цепью прикованную к его ноге.
— Откуда ты? — удивленно спросил он у Хромого. — Закурить случайно, не найдется?
— Я с Венеры, — ответил Хромой.
— С Венеры? А не врешь? — мужчина бросил ручки тачки. — Как тебя сюда занесло? Ну-ка, расскажи, как вам там живется? Говорят — лучше чем в Раю!
— Рай здесь, на Марсе, — сказал Хромой. — Это же всем известно. Поэтому я сюда и прилетел.
— Издеваешься! — мужчина поплевал на ладони и вновь взялся за ручки своей тачки. — Здесь Ад! Здесь хуже Ада! Хватай, пока не поздно, свободную тачку! А не то тебя загонят в шахту, на урановый рудник!..