Ад на земле I

Филдс В.

– Я не помню, как мы здесь оказались, – сказала я, потирая глаза основаниями ладоней. Адам произнес, поворачиваясь:

– Ну, ты отключилась, сразу же, как только я сел за руль. По пути в Дарк-Холл я затащил тебя в номер. – Тут Адам засмеялся: - Пацан хотел дать нам номер для новобрачных, но я сказал, что мы с тобой молодожены в ссоре, и не спим вместе. Видела бы ты его лицо.

Адам сел в винтажное кресло, с розовой обивкой, и изогнутой спинкой, и продолжил:

– Но я сразу же забрал тебя оттуда, когда у тебя начался жар. Вокруг были клопы, жуть. – Он сокрушенно покачал головой.
–

Я думал, у меня начались галлюцинации, но они действительно были там, эти маленькие монстры... Кроме того, горничная мне нагрубила. Я сказал горничная, потому что не знаю, как назвать мужчину, который убирает в отеле. Это горничный? Кто?

Я продолжала молчать. После сна мой мозг туго соображал. Я снова осмотрела комнату, словила свой взгляд в зеркале, и быстро пригладила волосы.

– То есть, мы не в отеле, - сделала я вывод.

– Нет, мы в доме моей второй мамы.

Не знаю, шутил ли он, или говорил правду, но зная его характер, я решила не улыбаться и не фыркать. Я смотрела на него подозрительно, и он повторил:

– Ты ненадолго пришла в себя, и я сказал тебе, куда мы направляемся.

Похоже, он не шутит.

– У тебя две мамы?

– Да, но ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время для разбора моего генеалогического древа?

– Да, я так думаю.

– У моего отца три жены. Моя первая мать бросила меня в приюте, отец женился во второй раз, и меня воспитала его вторая жена; она моя мама. Третья жена сейчас с отцом в Японии.

Я помолчала, прикусив щеку.

Зажмурилась.

– Прости, я не знала, что все так запутанно… я… решила, что ты снова шутишь.

Поэтому он живет всегда один? Поэтому он никогда не говорил о своей семье? Если подумать, я и не спрашивала. Хороша же я! Лишь жаловалась на свою жизнь, а возможно у него самого проблемы в семье. Он таким пренебрежительным тоном говорил о своей матери. О настоящей маме.

Она бросила меня в приюте.

– Нет. Ты не виновата в том, что эта женщина бросила меня, – жестко сказал Адам, и тут же замолчал. Я не спешила говорить, мне казалось, что, если я открою рот, для вопроса, или комментария, он испугается, и перестанет рассказывать, поэтому приходилось молчать. Я оказалась права, спустя, наверное, полторы минуты, Адам заговорил вновь. – Мне было… - он усмехнулся, словно какой-то шутке, впрочем, улыбка вышла болезненной, так, что у меня защемило сердце: - Мне было, пожалуй, лет пять, когда она ушла…

Слово «ушла» он произнес с большей горечью.

Адам прикусил щеку, помолчал немного и с улыбкой сказал:

– Знаешь, я тогда не понимал, что произошло, но… эм…она сказала… - Адам говорил с таким трудом, что даже у меня горло перехватывало, но он еще успевал бросать на меня фальшивые веселые взгляды: - Она сказала, что я никогда не был действительно ее. Она не приняла меня, когда я родился. Я делал все, чтобы понравиться ей. Другие дети шли гулять, я же сидел за учебниками, чтобы мама лишний раз меня похвалила, но я никогда не был достаточно хорош для нее. Всегда было что-то не так.

В глазах стало больно.

– Помню, как она крестила меня, - усмехнулся

Адам, и я поняла, что в его следующих словах не будет ни капли веселья. – Она держала меня под водой минуту…две, я не помню, сколько… и время длилось…

Судя по тому, как он сжимал подлокотники кресла, я поняла, что он никогда никому не рассказывал этой истории.

– Мне казалось, что моя голова лопнет, но я не сопротивлялся, я верил, что моя мамочка отпустит меня, до того, как в моих легких закончится воздух. Но она не отпускала. Я очнулся в ванной, спустя час, в кромешной тьме, запертый на ключ. Я стал звать ее, но она не отпирала дверь. Два дня я спал на полу ванной комнаты, закутанный в грязные простыни, что нашел в корзине для белья. На третий день она отперла, и я был счастлив видеть ее. Кроме нее у меня никого не было, и я знал, что заслужил все наказания.

Я встала, и нервно обняла его, стискивая в своих руках. Его голова была на уровне моего живота, и я услышала его невеселый смешок, а потом, сдавленный всхлип. Внутри меня образовалась пропасть, и его слова которые тяжелыми булыжниками, скопились в горле, не давая слезам прорваться наружу, стали с тяжелым грохотом скатываться вниз.

– Эй… - Адам приободряющее похлопал меня по спине, и я отстранилась. Его глаза были покрасневшими, а губы влажными. Он фыркнул: - Да, стоило рассказать эту историю, ради таких вот привилегий. Я прижался к твоей груди.

– Заткнись. – Я ударила его по плечу.

Своими идиотскими шутками, развязным поведением и выпадами, он пытается скрыть свою боль. Пытается забыть о том, что произошло с ним, в его детстве. И сегодня он позволил мне прикоснуться к своей душе, он впустил меня в свой мирок, за стену, которую возможно он когда-нибудь разрушит, обнажая себя настоящего всему миру. И я ценю это.

***

– Нравится дом? – беспечность в голосе Адама, не обманула меня.

– Да. Теперь ясно, где ты берешь деньги, – сварливо сказала я, залпом выпивая кофе. Мои глаза сегодняшней ночью не должны сомкнуться.

– Что значит, где я беру деньги? – Адам вскинул бровь, выглядя мягко говоря привлекательно.
– Я ведь работаю в автомастерской.

– А я думала, деньги ты обманом выманиваешь у прохожих, – парировала я, желая, чтобы он снова сделал это лицо, но он в ответ усмехнулся:

– Это было лишь раз. И я потом вернул деньги.

Я внимательно посмотрела на парня, пытаясь понять, шутит он или говорит правду, и сразу же расслабилась, когда увидела ямочку на его правой щеке.

Приглушенный свет торшеров на его кухне, делал Адама похожим на запретный плод.

Запретный плод?

Что за чушь?

– Мм, - я неловко поерзала на стуле. – Этот дом, значит, в Дарк-Холле. Возможно ли, что мы… с тобой и раньше встречались?

– Нет. – Адам качнул головой. – Предки недавно сюда переехали.

Он внезапно стал угрюмым, но лишь на несколько секунд. Затем, вернулся прежний добрый Адам. Он отодвинул тарелку с лазаньей в сторону, заговорщицки наклоняясь ко мне:

– Итак. Вот каков план: я иду в церковь, нахожу записи, приношу тебе, ты любуешься ими, и я их возвращаю. Или не возвращаю, я уверен их не хватятся.