Ад на земле III

Филдс В.

Я проверила патроны. Заряжен.

Я знаю, я не смогу никому причинить боль. И я беру этот пистолет, не для того, чтобы кого-то обидеть.

– Ты сделаешь это, маленькая лгунья. Ты всегда поступаешь плохо, как только предоставляется шанс.

Я стала медленно подниматься по лестнице, настороженно вскинув голову, и пытаясь вглядеться в темноту второго этажа. В ушах шумела кровь так оглушительно, что я боялась, что могу не расслышать шума.

Табретт

там.

Я чувствую.

Ее комната, последняя в конце коридора, с уродливой оленьей башкой, напротив постели. Я всегда говорила Табретт, что возможно там скрывается камера, и вот эта шутка, внезапно грозила превратиться в правду.

Моя рука с пистолетом дрожала, а плечи затекли, но я не смела опустить оружие.

Я не стану стрелять.

Ты боишься. Когда человек испытывает страх он способен на многое.

Я не стану никому причинять зло.

Лгунья, лгунья, лгунья… Ты убьешь их всех. Потому, что ты хочешь этого.

Я распахнула дверь в комнату Табретт, и резко вошла, с колотящимся сердцем, целясь вперед. Дуло пистолета уставилось на сестру, но я быстро перевела его на мужчину, который стоял позади нее, и прижимал к ее горлу нож. Табретт сидела на коленях на коричневом ковре. В тусклом свете лампы, я видела ужас в ее глазах.

– Что вы делаете? – спросила я, на удивление смелым голосом. Внутри меня все содрогалось. За несколько секунд я успела оценить обстановку: двое мужчин в масках, стоят рядом с Табретт. Справа от меня, в вычурном кресле с высокой спинкой, сидит женщина. Она противно улыбается мне, поэтому я смотрю на мужчину, который угрожает Табретт ножом.

– Отпусти ее, - приказала я.

– Или что?

– Я прострелю твою башку.

Изабелль рассмеялась. У нее были светлые волосы, как у меня, и точно такие же глаза. Я могла бы испытать ужас, от сложившейся ситуации, если бы не находилась в таком положении, и, если бы Табретт не была в опасности. Единственное секундное облегчение – я не обнаружила поблизости Аарона.

Надеюсь, он в безопасности.

– Стреляй, – подбодрила меня Изабелль. Ни один мускул на моем лице не дрогнул, но я подумала о том, с какой стати ей говорить такое? Ответ нашелся тут же: – Стреляй, девчонка, и тогда мы сможем тебя убить. После убийства твоя душа не будет чиста… нам просто придется подождать, когда яд съест тебя изнутри…

– Отпустите Табретт, – скомандовала я, взводя курок.

– Знаешь, как мы ее нашли? – спросила Изабелль. – Это ты нам помогла. Было смешно наблюдать за тем, как ты прячешься, от слежки.

Табретт вскинула в ужасе голову. Наши глаза встретились. Казалось, она хочет что-то сказать мне.

Я мрачно посмотрела на Изабелль.

– Ты всерьез думаешь, что меня сейчас замучает чувство вины? – Изабелль вскинула брови, уголки ее губ опустились. – Ты думала, я не узнаю, чей это дом? Не нужно говорить, что вы вычислили Табретт, потому что я допустила оплошность. Вы все время знали,

что она здесь, с тех самых пор, как дали ей этот дом. Табретт лишь приманка для меня. Вздумалось меня найти? В чем дело, уже не знаете, как ко мне подобраться?

Я с презрением смотрела на эту женщину. Она никто. Я ненавижу то, что мы с ней так похожи. Я ненавижу то, что она моя мать, и что лишь благодаря ей я сейчас живу. Я ненавижу ее, и даже если это осквернит меня, я никогда не смогу простить ее, и полюбить.

– Ты не так глупа, – сказала Изабелль. В ее голосе проскользнула злость. Табретт пискнула, и я бросила на нее взгляд. На ее шее выступила кровь.

По моей спине поползли мурашки, от вида ее крови.

– Отпустите ее, и я уйду с вами, – сказала я, с трудом отведя взгляд от крови. Они не смогут меня убить. Они просто не смогут. Я сумею сбежать…

Мне всего лишь шестнадцать лет. Я не должна делать это. Я не должна испытывать все то, что я испытываю сейчас. Я хочу быть дома. Смотреть телевизор. Читать книги. Пойти в поход с Авой. Я хочу быть обычной девочкой, а не чудищем, за которым охотится собственная мать.

– Ты еще не поняла? – рассмеялась Изабелль, вставая на ноги. – Ты нам не нужна, ведь никто не сможет тебя убить. Лишь после того, как ты оступишься, как согрешишь, мы сможем свершить правосудие. Земля не должна носить подобный мусор.

– Забавно слышать это от вас, потому, что вас она как-то носит.

– Мерзкая девчонка! – рявкнула Изабелль, и я вздрогнула. Мне было почти больно от того, что она говорит мне все эти ужасы. Почти больно, но это чувство не шло ни в какое сравнение со страхом и беспокойными мыслями.

Если с Табретт что-то случится, это будет моей виной. Я не догадалась вовремя. Она пыталась защитить меня, а я не смогла защитить ее, и это будет моей виной. Что случится со всеми нами? А с Аароном?

– Никогда, - громко отрезала я. Табретт смотрела на меня, глазами полными не страха а жалости. – Никогда я не стану делать то, что вы сказали. Я не сдамся никогда.

– Интересно, – с издевкой пропела Изабелль.
– Бен?

Я не сразу поняла, что произошло - это было так стремительно, что я не сумела среагировать:

Бен – мужчина, к которому обратилась Изабелль, тот, что прижимал к горлу моей сестры нож, вскинул руку, и опустил ее. Брызнула кровь. Я, что есть силы, выпустила все патроны. Пуля попала ему в голову, ковер окрасился кровью. В комнате словно ранили дикого зверя – такой рев вырывался из моего горла.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ТАБРЕТТ!

Было поздно. Пустые глаза сестры смотрели на меня, но в них уже не было никаких чувств, и эмоций.

– Нееееет! – Я бросилась к ней, тряся ее голову в руках, пачкая пальцы в крови.

Я с плачем, оттащила сестру от этих тварей, чьи лица превратились в кашу, и положила ее голову себе на колени:

– Прости… Табретт…. Это я виновата….

– Ты станешь делать то, что мы скажем, – прошептала Изабелль, наклоняясь надо мной. В ее голосе было лишь триумфальное удовлетворение: она добилась того, чего хотела, ей было плевать, что в этой комнате умерло три человека.