Ад в тихой обители
Шрифт:
— Кто знает, Джонни. Быть может, это и есть обещанное в Апокалипсисе «имя зверя или число имени его» [60] .
Главные двери собора распахнулись. Вышедший в сопровождении четырех служек с огромными свечами архидиакон проследовал к помосту и начал медленно подниматься. Пауэрскорт внимательно наблюдал. Архидиакон был в полном иезуитском облачении (видимо, том самом, которое он тайно возил с собой на мессы в Мэлбери-Клинтон). Когда прелат достиг верхней площадки, скромно взбиравшийся позади ассистент положил на стол перед
60
Образ антихриста в Откровении Иоанна Богослова (13,14).
— In nomine patris etfilii et spintus sancti, Amen [61] .
Пауза. Затем взрыв всеобщего одобрения. Пауэрскорту было бы очень интересно узнать, сколько тут комптонцев и сколько приехавших гостей.
Архидиакон жестом попросил тишины.
— Братья и сестры во Христе, — начал он, — мы собрались сегодня, дабы отметить великую годовщину…
Любопытно, кстати, почему на роль вождя этого митинга назначен именно архидиакон? Возможно, по причине его необычайно сильного голоса, отчетливо различимого даже в дальнем конце двора.
61
Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь ( лат.).
— Завтра, — не забывая поворачиваться к стоящей со всех сторон аудитории, продолжал оратор, — этому христианскому святилищу исполнится ровно тысяча лет!
Радостный гул, взлетающие огоньки свечей в приветственно воздетых руках.
— Шесть с половиной столетий простояло здесь аббатство, рожденное в лоне священной Римско-католической церкви и верно ей служившее…
Новая волна одобрения. Мелькание огоньков в руках, творящих крестное знамение. Многие в толпе опускаются на колени.
— Затем настали времена, когда в угоду политическим интересам английского короля это святое место отлучили от духовной отчизны…
Некто из первого ряда, схватив воткнутое в землю древко, вздымает над головой реющий символ ран Христовых.
— Но завтра, — взлетел указующий перст архидиакона, — завтра мы восстановим справедливость! Завтра мы вернем древней обители истинную веру! Завтра мы заново освятим храм! Завтра мы сделаем тысячелетний Комптонский собор вновь и навеки католическим! Завтра, впервые за три с половиной века, мы отслужим в соборе праздничную мессу!
Каждое «завтра» оратора сопровождалось взмахом его руки, простертой к недвижно темневшей в море свечных огней каменной
— Вот здесь у меня, — архидиакон вытащил из мешка увесистый сверток, — дар нашему собору от самого Его Святейшества! — Оратор начал бережно разворачивать подарок Папы Римского. — Камень для соборного алтаря — камень, в котором замурован прах святого мученика, жизнь отдавшего за возвращение своей страны к истинной вере…
Толпа затаила дыхание. Пауэрскорт предположил, что речь о мощах сэра Томаса Мора.
— Комптон обретет благодать, — продолжал архидиакон, — обретя и храня мощи одного из прекраснейших слуг Божьих — Эдмонда Кэмпиона!
Толпа восхищенно ахнула. Хотя у Пауэрскорта имелось подозрение, что большинство присутствовавших услышали имя Эдмонда Кэмпиона впервые в жизни.
— В час возрождения и воскрешения нам надлежит порвать с прошлым, лишившим Англию истинной веры, а Комптон — истинной религии. Символом этого прошлого станут те парламентские акты вероотступников, что силой ввергли Комптон в пучину ереси.
Порывшись в мешке, архидиакон вытащил старинный пожелтевший свиток.
— Акт тысяча пятьсот тридцать второго года «Об отмене», отобравший у Папы Римского положенную долю церковных доходов в пользу англиканского епископата!
Продемонстрировав документ всем собравшимся. архидиакон швырнул его в огонь. Свиток с тихим шипением загорелся и, ярко полыхнув, превратился в пепел. Несколько секунд стояла мертвая тишина, затем грянул восторженный рев.
Архидиакон снова пошарил в мешке.
— Акт тысяча пятьсот тридцать третьего года «Об отделении» — утвердивший суверенитет и независимость англиканской церкви!
Еще одно свидетельство узаконенной Реформации полетело в адский костер. Очередное сожжение было встречено бурным ликованием.
— Акт тысяча пятьсот тридцать четвертого года, второй акт «Об отмене» — объявивший, что отныне епископы назначаются не папой, а королем!
Свиток заполыхал. А зрители наконец нашли вдохновенное слово, которое можно скандировать хором. «Ересь! Ересь!» — исторглось из множества глоток.
Откликаясь на дружный возбужденный крик, архидиакон достал сразу два документа.
— Акт тысяча пятьсот тридцать четвертого года «О преемстве» — аннулировавший брак Генриха VIII с Екатериной Арагонской…
— Ересь! Ересь!
— И акт тысяча пятьсот тридцать пятого года «О верховенстве» — провозгласивший главой англиканской церкви короля!
— Ересь! Ересь!
— Это и есть указ, — пояснил архидиакон, потрясая вторым свитком, — который отказался подписать, из-за которого пошел на плаху, принял мученическую смерть сэр Томас Мор!
Акты, давшие Генриху VIII законодательную базу церковных преобразований, с размаху были брошены в огонь. «Ересь! Ересь! Ересь!» — бесновались зрители. Пауэрскорт нахмурился: толпа грозила выйти из-под контроля. Леди Люси теснее прижалась к мужу. Однако архидиакон отнюдь не закончил, в руках у него белел следующий свиток.
— Злейшая ересь! — воскликнул он. — Акт тысяча пятьсот тридцать шестого года «Об упразднении малых обителей» — уничтоживший сотни монашеских общин, что славились смиренным служением Господу! Сгори, сгори дотла!