Ад

Михонов Сергей

Римляне придерживались собственных взглядов на жизнь и смерть. Снова продолжили движение и не так как ранее — чеканить шаг и почти дробно бежать не получалось. Брели, кто, как мог, помогая друг другу. Больше твари не донимали их. Биться с людьми себе дороже — это и уяснили лишний раз твари мглы, принявшись делить меж собой ту добычу, которую так пока не поделили, а сбегались иные падальщики на чужой хабар. И слетались стервятники.

Их вопли, рыки и визжание ещё долго разносились по пустынному ландшафту во мгле, что начинала понемногу редеть, рассеиваясь. На дальнем горизонте снова промелькнуло

огненное зарево. Глеб не сомневался: скоро начнётся настоящее пекло, и укрыться негде. Иные порождения займутся ими — те, кто промышляет в светлое время суток в этом аду.

Оставалось две обоймы от "ВАЛа" — отвлекал он себя подсчётом боеприпасов. Не так уж много, но и немало, если дать короткий бой, то и отпор любой твари, а то и монстру, но если вспомнить про гранату, и разборки с первым своим адским трофеем, и чудовищу не позавидует. А там "Гюрза" и "Бердыш". Из первого пистолета и с близкого расстояния обязательно завалит какую-никакую тварь, даже возможно, что при удачном стечении обстоятельств и монстра, а из Стечкина по глазам кого угодно — зрения уж точно лишит, а дальше дело за ромеями с их пиками, дротиками и короткими мечами. Деваться всё одно некуда, хотя если подумать, когда-то должен показаться их лагерь. И не сказать: заблудились — на них это непохоже, каким-то всё-таки недоступным образом незнакомцу ориентировались на этой пустынной местности.

Ландшафт видоизменился. Появились холмы и не песчаные дюны, а именно курганы с камнями, о которые приходилось нещадно сбивать ноги в ботинках на толстой подошве. В то время как ромеи все в сандалиях.

"Вот где двужильные ребята, прямо как из стройбата — не иначе", — отметил в очередной раз Глеб про себя. Если у немцев основной упор делался на технику, то у ромеев на выносливость воинов — и в основном пехоту. Конница так себе — для прикрытия с флангов и разведки, ну ещё добивания бегущего противника с поля боя.

Но здесь твари и пойди ещё посоревнуйся с ними в скорости, а после того, что Глеб увидел, могли пожрать конину, если и не вовсе слонятину.

"Лагерь!.." — сидела занозой мысль добраться до стоянки римского легиона. Незнакомец надеялся: там окажется куда больше воинов, а соответственно повышаются шансы выжить в этом адском чистилище. Плюс новые сведения — люди. И кто знает: раз фрицы повстречались, почему бы и иные народы с огнестрельным оружием в руках не отыскать. А что если и вовсе предположить: в лагере окажется всякого сброду, как в Ноевом ковчеге — всякой твари по паре. Уж что-что, а тварей действительно хватало.

Одна такая прошмыгнула под ногами у Глеба, но не стала нападать.

— Странно! Испугалась или как? — испугался он сам. Сердчишко ёкнуло, благо не провалилось туда, что едва не намочил. Да и вряд ли бы кто пожурил. Попробуй спустить штаны, и можно лишиться самого ценного — жизни, если не органа размножения уж точно, а то и кое-кто схватить из скрытой норы за зад.

Опасность повсюду и везде сметрь — на каждом шаге и вздохе, что мог стать последним в жизни.

Пекло возрождалось из мглы. Сумерки перекрыло зарево.

— Опять это палево… и начнётся… — поморщился Глеб, поспешно пряча глаза за солнцезащитными очками. Поторопился.

Жара была, но не пекло. Тому способствовал

ландшафт. Холмы хотя бы частично создавали видимость затемнённых участков. Но тень не та, что в привычной жизни и измерении, и всё же лучше, чем ничего. Не ад, скорее грань меж ним и ещё чем-то неизвестным. Даже показались колючие ростки подобно на перекати-поле. И некоторые даже умудрялись пустить корни.

— Терновник?! — не поверил Глеб собственным глазам. Всё-таки здешняя почва ещё и плодоносила.

Для полного счастья не хватало кактусов, а лучше оазиса из пальм. И желательно с родником из холодной воды. Да чтобы там колодец и…

Наплёл про себя в уме ерунды, застыв на мгновение на вершине очередного холма. Внизу вновь показалось плоское плато бескрайней долины. Оттуда пахнуло зловеще как из жаровни.

— Пекло…

И было кругом, подбираясь к тому оазису, в котором находился спецназовец с группой ромеец.

— Пески…

Миражи продолжали зловеще обманывать путников, зазывая в горнило нещадного жара и беспощадного пекла, отражаясь при испарении на поверхности далёкими и бескрайними водоёмами.

— Сгинь! Изыйди… — гнал прочь от себя дурные мысли незнакомец. И бормотал, как казалось ромеям всегда не по существу.

Они повернули, следуя параллельным курсом новому проявлению пекла. Один из них в шлеме центуриона, но никак не доспехах, окликнул его. И даже махнул рукой с обнажённым мечом, привлекая внимание.

— А… — вышел Глеб из ступора. — Да куда я денусь! Иду-иду! Но не жди, что побегу!..

Привала так и не последовало, даже трапезничать приходилось на ходу без приёма питья. Все давились в сухомятку. Деваться было некуда, пришлось уступить, поскольку жрать хотелось не меньше, чем пить.

Мясо твари на вкус оказалось сродни запёкшейся резины или подошвы, но вполне съедобным. А как иначе — за неимением ничего и это хлеб, пускай без масла. Об икре или колбасе речи никто не заводил — чревато.

Обошлись. Проглотили. За трапезой и не заметили, как покрыли ещё пару лиг. Местность снова изменилась — за очередным холмом, очертания напоминали скалистое предгорье, вот только гор нигде не разглядеть, их скрывали миражи пекла — и кругом оазиса с терновником да перекати-полем.

Глеб приложился к дальномеру, осматриваясь вокруг, пытался понять: куда ромеи его ведут, а ещё и не туда заведут; неожиданно отметил для себя: одна из возвышенностей рукотворного происхождения, и там, точно мураши копошатся…

— Люди! — словно рядом не они и побоку ему.

Радости не было предела. Шансы и впрямь повышались. Жизнь в этом адском мире только-только начиналась, а появились ощущения — налаживается.

Подыхать Глеб не торопился, во всяком случае, вновь, ощущая себя и без того мертвецом в аду.

— ЛАГЕРЬ —

От рукотворной возвышенности, точно от гигантского муравейника, отделилась горстка люда, восседающая на…

— Кони… Лошади… — дивился Глеб всему тому, чему становился невольным свидетелем. Для него это было полной неожиданностью. Сюрприз и впрямь впечатлял: у римлян имелся транспорт, и пусть примитивный, зато по проходимости не уступал любому иному — механического происхождения в том числе.