Адам и Ева — 2
Шрифт:
Оглядываюсь. Мда… Мы, кажется, говорили о людях, мистер Фокс. А это свирепое существо медвежачьей наружности – оно кто? Раз оно не с этой планеты, значит оно инопланетное. Раз у него такая свирепая физиономия, значит оно хищное. Раз у него оружие, значит оно опасное. Очень опасный инопланетный хищник. Обалдеть, что с человеком кусок соли делает.
Холодно. По примеру Медвежонка Шейлы натягиваю на голову капюшон. Руки засовываю в рукава. Меховые перчатки мы сшить не догадались.
Ду-урак вы, мистер Фокс. Победа разума над интеллектом! Развлекаетесь! Тут человека спасать надо, а вы даже не знаете, от чего спасать. Правильно говорят:
Выходим из тени на солнце, и я откидываю капюшон. Потом расстегиваю куртку. До перевала – рукой подать. Не больше четырех километров. И не круче 45 градусов. Левой, правой, левой, правой. Пик слева тысяч на восемь тянет. Эверест. А справа – на семь. Джомолунгм. А между ними – совсем ерунда. Жалкие четыре пятьсот. В барокамере нас на восемь с половиной поднимали. Толян отрубился. Чуть по состоянию здоровья из десанта не вылетел. Каникулы мы с ним в высокогорном лагере провели. Альпинистов встречали, провожали, в журнал записывали. Он дыхалку тренировал, а я – за компанию. Левой, правой. Левой, правой. Левой. Правой.
– Шей, может привал сделаем?
– Шагай, … … … … мать! Поперся в горы, … так шевели костылями. … … сука. … на … перевале ночевать! Внизу … ему … не сиделось.
Нет, это уже слишком. Беру медвежонка за плечи, разворачиваю к себе фэйсом.
– Тебе в пятак настучать?
– Что???
– … матом ругаешься!
– Я вслух? Кир, родненький, прости пожалуйста! Хочешь, я тебя в щечку поцелую? – и смеется как ненормальная.
– Лунатичка.
Левой, правой. Левой, правой. До уступа – левой, правой. Теперь – до камня. Левой, правой. Один верблюд идет. Второй верблюд идет. Отличник физической подготовки тоже идет. До скалы дойдет. За скалу зайдет. И упадет. Нет, такая рифма народу не нужна. За такую рифму нужно в пятак настучать. Четыре километра это 8000 шагов. 7999. 7998. 7997. 799эээ… Сбился. А когда вниз пойдем – это всего 6000 шагов. Можно было бы 4000 шагов, но у Медвежонка штаны порвутся. Правой, левой. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Почему цыпленок переходит шоссе? А, мистер Фокс? По асфальту? Ответ неверный, мистер Фокс. Потому что обходить было бы слишком долго! О, уклон уменьшился. Скажите, мистер Фокс, на какой высоте над уровнем моря мы находимся? Четыре тысячи будет? А вы слышали, мистер Фокс, что умные люди вперед осла пускают? Осел находит оптимальную траекторию. Обижаете, мистер Фокс, а я кого пустил? А вы самокритичны, мистер Фокс.
Как-то незаметно выходим на перевал. Скалы справа, скалы слева. Спереди скалы. Что сзади – не знаю. Не оглядывался. И вдруг горизонт распахивается во все стороны! Перевал!
– Перевал! Медвежонок! Перевал!
– Было бы чему радоваться.
Мда… И на самом деле. Если с этой стороны горы набирали высоту постепенно, то с той – словно ножом обрезано. А нам, однако, спуститься надо.
– Дельтаплан бы сюда.
– А ты летал на дельтаплане? – у Шейлы загораются глаза.
– Космодесантник обязан уметь летать на всем, что летает, ездить на всем, что ездит и ходить там, где не ступала нога шагохода. А ты на чем-нибудь летала?
– Пару раз. На драконе.
– Расскажи!
– Чего рассказывать? Меня на льдине унесло, он на берег перенес. Потом час ходила – голова словно ватой набита.
– … спускаемся на этот карниз
– А если там, где отсюда не видно, он кончается?
– Возвращаемся сюда, ты влезаешь мне на плечи, вылезаешь на площадку и вытаскиваешь меня.
Шейла скептически осматривает карниз.
– Ты завещание написал?
– Да.
Даже варежку открыла.
– Счастливый. А я – нет.
– Ты же заговоренная. С тобой ничего случиться не может.
– А вдруг?
Спускаю Шейлу на карниз, сбрасываю ей сумки. Хорошо было бы запастись веревкой. Но лосей жалко. Спрыгиваю вслед за сумками.
– Не пристраивай сумку на спину, – останавливаю Шейлу. – Она тебя в пропасть утянет.
– И то верно.
Иду первым. Карниз, вначале широкий, сужается до ширины ладони. Но стена здесь не такая крутая, поэтому можно спокойно идти. Можно было бы сесть на задницу и съехать вниз. Но стена, плавно закругляясь, становится круче, и что там внизу – не видно. Может, обрыв. Была бы веревка…
Проходим поворот. Карниз вновь расширяется, но стена становится отвесной.
– Мое гениальное предвидение оправдалось, – сообщаю я Шейле. – Всего один опасный участок. А дальше – доходим до оползня и спускаемся как по лестнице.
– А если не доходим до оползня, то летим как птицы, – недовольно замечает Шейла. – Тут, наверно, метров триста будет.
– Глазомер у тебя… Не больше ста!
– Мне и десяти хватит.
– Не, лучше больше… Чтоб не мучиться.
– Утешил, … … мать!
– Прекрати ругаться.
– А еще чего? – ворчит Шейла. – Мне, может, жизни пять минут осталось, а он командует.
– Я вот о чем подумал. Сумки лучше сейчас вниз сбросить. Иначе они нас вниз утянут.
– А потом?
– Внизу подберем. У тебя там что, стекла много?
– Порвется, – Шейла сильным толчком отправляет сумку в полет. Я считаю секунды. Сто метров, пожалуй, есть. Сбрасываю свою сумку. Ух ты! Моя сумка вызывает внизу целый обвал. Даже стена вздрагивает.
– Камни! – визжит не своим голосом Шейла и вжимается в скалу. Прижимаюсь к стене, роняю копье, закрываю голову руками. Солидный булыжник ударяется в карниз между нами. По ногам шрапнелью бьют осколки. Каменная мелочь барабанит по капюшону. Небольшой – с детский кулак – камень вскользь задевает Шейлу по затылку. Девушка оседает вниз как тающая восковая статуэтка.
– Держись! – ору я и бросаюсь к ней. Успеваю сомкнуть пальцы на лодыжке, но и сам не удерживаюсь на карнизе, повисаю на четырех пальцах. Ничего, пальцы у меня сильные. Только бы вторую руку освободить… Извиваясь как червь, пытаюсь зажать Шейлу между ног. Черт бы побрал меховой костюм! Скользит!
Проклятый ботинок выскальзывает из пальцев, выворачивает руку. Напрягая все силы, подтягиваю его к лицу и зажимаю подошву зубами. Перехватываю руку поудобнее, смотрю вверх…
Камень размером с трехлитровую канистру летит прямо в меня! Я ничего не могу сделать! Ничего!
Камень бьет в карниз. Разбрызгивает мои пальцы, и я падаю. Боли нет. С ужасом смотрю на неестественно короткую ладонь с одиноко торчащим мизинцем. В следующую секунду наступает темнота. И невесомость. Мне ли не знать невесомость? Затаив дыхание, жду, чем это кончится. Несильно ударяюсь лицом в холодную металлическую стенку. Руку пронзает дергающая боль.
– А-а-а-а!!!
– Вставай, Кир, очнись!
Кто-то хлещет меня по щекам. Открываю один глаз. Медвежонок Шейла. Шлеп! Шлеп-шлеп!