Адам и Ева
Шрифт:
Он все так же пристально смотрел на нее. Взгляд человека, который любит: понимающий, волнующий, полный страсти.
— Не успокоишься? — шутливым тоном повторила она, и губы ее приоткрылись в улыбке.
В глазах Адама заплясали искорки.
— Пока не пойму всего. Хотя на это может понадобиться время.
— Это мне подходит. — Она протянула к нему руки, и он, не раздумывая, накрыл ее своим телом.
Глава шестая
Лаура застонала во сне
— Адам! Адам! Не оставляй меня... Вернись, Адам!..
Адам легонько потряс ее, чтобы она проснулась.
— Лаура! Лаура, очнись. Все в порядке. Я здесь. Рядом с тобой.
Вздрогнув, она открыла глаза.
— Адам. — Голос ее был хрипловатым спросонья.
Он ласково смахнул слезы с ее щек.
— Тебе привиделся какой-то кошмар, милая. Будь добра, расскажи, что тебе приснилось. Может, это ключ к твоему прошлому?
Она села на кровати, забыв, что совсем голая, но тут же спохватилась и натянула простыню до подбородка.
— Сколько времени?
Адам взглянул на будильник, стоящий на столике.
— Около шести. Еще только светает. — Он снова повернулся к ней. — Расскажи о сне. Я там был? Ты назвала мое имя. «Вернись, Адам!..» — вот что ты кричала.
Ее все еще колотила нервная дрожь, но слез больше не было.
— Глупый какой-то сон.
— Глупый? — мягко переспросил он.
Она уже совсем проснулась и посмотрела на него с вымученной улыбкой.
— Мне снилось, что мы с тобой Адам и Ева в Эдемском саду. Во всяком случае, это был Эдем, пока ты не вкусил от яблока.
— А что потом?
— Потом, — помедлив, ответила она, — ты исчез. Испарился.
Адам потянулся, взял ее руку и прижал к своей груди.
— Видишь, я здесь. Тверд как скала.
Она отняла руку. Остатки дурного сна еще не совсем развеялись. Исчезновение было не так просто стряхнуть. Пусть даже воображаемое.
— Надо одеваться и идти на работу, — бросила она, натягивая на себя простыню и обнажая Адама, готового к новым подвигам.
— Зачем же вставать ни свет ни заря? Можно еще поваляться. Потом позвоним вниз и устроим мировой завтрак...
Лаура потянулась за своей одеждой, разбросанной по полу. Держа ее перед собой как щит, она накинула на Адама простыню, прикрыв главным образом сокровенное место.
— Лаура, да в чем дело? — Он встал с постели и теперь стоял перед ней; простыня упала на пол. Труды ее пошли насмарку: обнаженным он чувствовал себя превосходно.
Лаура не отрывала глаз от Адамова лица, старательно прикрываясь поднятой с пола одеждой.
— Адам, не будем все начинать сначала.
— Продолжать, ты хотела сказать, — ухмыльнулся Адам.
— Вчера вечером я проявила слабость, — заметила Лаура. — Я просто не подумала.
— Это все из-за сна, Лаура? Ты боишься, что я исчезну?
— Ничего я не боюсь, — почти с вызовом парировала она. — У меня есть проблемы посерьезнее, Адам. Ты уже забыл, что у меня амнезия. Что, если завтра я проснусь и все вдруг вспомню?
— Ну так и прекрасно. Я только этого и хочу, Лаура. Мне хочется все о тебе знать.
— Может, тогда тебе это не покажется так уж прекрасно.
Адам
— Послушай, хочешь, я поклянусь, что больше никогда в рот яблока не возьму? Может, тебе от этого будет лучше?
Она почувствовала, как начинают действовать на нее его чары, но всеми силами пыталась противиться им.
— У тебя, видать, к ним особое пристрастие. Разве можно устоять перед сочным красным яблоком? Нет, это выше твоих сил.
Он, прищурившись, рассматривал ее.
— Может, ты путаешь яблоки с апельсинами?
— Не с апельсинами, Адам.
— Это все злые языки, — усмехнулся он. — Разве можно принимать так близко к сердцу всякие досужие сплетни?
— А ты можешь доказать, что это досужие сплетни?
— Не хочу быть лжецом. Впрочем, все дело в том, что ты предпочитаешь: чтобы я был плейбоем или лжецом?
— Мне ни до того, ни до другого дела нет.
— Ладно, Лаура. Я серьезно говорю. Без всяких шуток. Это чистая правда, что вчера вечером...
— Хватит, Адам. Ради Бога, перестань.
Она отвернулась, и Адам мог рассмотреть ее профиль. Совершенный профиль: царственный лоб, прекрасной лепки носик, округлый изящный подбородок. Она была такой красивой и такой желанной. Даже после столь бурной ночи он не чувствовал пресыщения. Может, ею он никогда не пресытится? Есть над чем подумать.
Когда она снова повернула к нему свое личико, он прочитал в ее глазах — буквально на какое-то мгновение — такую щемящую боль, такую беспомощность, что у него на сердце похолодело. В душе Адама шевельнулось и еще какое-то непонятное чувство, которое, как ему показалось, у него бывало уже раньше. Впервые оно посетило его в тот злополучный вечер, когда он переступил порог примерочной и увидел ее там. Она была такой же потерянной и беззащитной, хотя пыталась что есть силы храбриться. Это было жутковатое необъяснимое ощущение, что нечто подобное он уже когда-то видел. Чувство это только возникло на миг, его нельзя было задержать — и уж никак не объяснить. Причем чувство узнавания пробудил в нем не облик Лауры, а, скорее, взгляд, выражение ее лица: что-то двоящееся, пугающее, отчего ему стало явно не по себе.
— Может, отправимся в контору? — услышал он собственный голос, поймав себя на том, что не понимает, как это у него вырвалось, и что надо быть полным кретином, чтобы такое нести. Он не сомневался, что стоило бы ему быть понастойчивее, и он соблазнил бы Лауру опять залечь в эту королевскую кровать. Разве он хотел чего-нибудь другого? Что за дела! Адам вздохнул. Впервые, насколько он себя помнил, он не мог точно ответить на этот вопрос.
Пока Адам собирал свою одежду в спальне, Лаура одевалась в ванной комнате, честя себя на чем свет стоит за свое идиотское предложение отправиться на работу в такой ранний час. В действительности ей ничего так не хотелось, как лечь рядом с Адамом и возродиться к новой жизни в его объятиях.