Адаптация
Шрифт:
– Вы даже не интересуетесь, кто за дверью?
– осведомился седовласый мужчина в строгом костюме. Сизый лен был измят, но чист, и пахло от гостя не потом и лимонадом, а хорошей туалетной водой.
– И кто вы?
– недружелюбно поинтересовалась Ева, у которой не было ни малейшего желания общаться с властями. Да и Седой вызывал инстинктивную неприязнь.
– Войти позволите? И я был бы благодарен вам, если бы
Ева отступила и зевнула. Одеваться было лень. Ей и в майке хорошо, а если Седому что-то не нравится, то может проваливать. Но вместо того, чтобы высказать вполне логичное пожелание, Ева ушла в спальню и оделась.
Все равно ведь на работу тащиться придется.
Когда она вернулась, то увидела, что гость сидит в ее кресле и с преувеличенным вниманием слушает доктора, профессора и академика. Тот, оставив в покое Америку, перешел к изложению фактов. Факты казались убедительными.
– ...усиленное патрулирование прибрежных вод силами объединенных...
– Чего вам надо?
– Ева подвинула стул к кондиционеру и села. Теплый воздух лизал шею и забирался под воротник, остужая грудь.
– И кто послал? Ева? Адам? Передайте, что с меня хватит. В проект я не вернусь.
– Воля ваша, - охотно согласился Седой.
– Тем более, что проект закрыт. Все проекты закрыты, кроме одного.
– ...немедленная ликвидация при выявлении и просто подозрении...
– Почему?
Диаграмма за спиной говорившего сменилась. Вместо зеленых столбов - синие, с кривой линией поверху. Как будто проволоку колючую поверх забора положили.
– ...невозможность применения средств массового уничтожения, однако, никоим образом не ослабляет позиций европейских Анклавов...
– Вы ведь не настолько глупы, чтобы поверить ему, - констатировал гость и нажал на пульт. Звук исчез. Теперь доктор, профессор и академик просто шевелил губами, изредка взмахивал ручонками, а за спиной его ползли, сменяя друг друга, бесполезные диаграммы.
– Катастрофы не избежать. Земля уже приняла эту чашу гнева Его.
Ну почему все они так любят пафос и "Откровение"? Загадка.
– Допустим.
– Нельзя остановить чуму, - седовласый сел, закинув ногу на ногу. На блестящих штиблетах его пыль была особенно заметна.
– Но чуму можно пережить.
– Апокалипсис как чума? Альтернативненько, - Еве не хотелось
– Скорее чума как апокалипсис. И если так, то согласно историческим прецедентам, пережить ее или его, если вам так угодно, возможно. Но не здесь. Я сумел вас заинтересовать?
– Нет. Мне на работу надо.
– Сядьте!
– рявкнул седой.
– И прекратите глупить. Ваше прошлое нам мало интересно. А ваша работа, за которую вы так цепляетесь, равно как и ваша никчемная жизнь вот-вот исчезнут. Поэтому посадите на цепь ваше раненое самолюбие и сопли подберите.
Окрик подействовал. Суки они! И тогда, и сейчас. Сначала выпотрошили, вывернули наизнанку, наигрались и выкинули. А теперь пришли. И сидят, ждут, что Ева от радости запрыгает, знают - нынешнее существование ей поперек горла стоит. Только вот она скорее сдохнет, чем поддастся.
– Вам выпал шанс на жизнь. На территории заказника Ельня начато и уже фактически закончено строительство цепи поселений.
– Чтобы пережить чуму?
– Чтобы попытаться пережить чуму, - уточнил Седовласый.
– Там не будет спокойно, но будет много спокойнее, чем здесь. И потому шансы выше.
Шанс, который не получка и не аванс, и в жизни выпадает только раз. Прав Седовласый, глупо врать себе: скоро мира не станет. И Евы вместе с ним. А она точно знает: умирать - больно.
– И вы предлагаете мне...
– Ева оглянулась на телевизор. Лысый продолжал петь, диаграммы ползли, и на карте мира красные точки стремительно гасли благодаря усилиям объединенных войск.
Ложь. От первого до последнего слова. И скоро многие увидят, что это ложь. Начнется паника. Американское безумие уничтожит Европу.
– Я предлагаю вам место врача в одном из поселений.
– А взамен?
Седой поднялся и, смерив Еву презрительным взглядом, сказал:
– Взамен постарайтесь принести там пользу.
– За полгода до начала убрались! Всего за полгода!
– устав стоять, Ева села на кочку и принялась растирать окоченевшие ступни. Волки по-прежнему не делали попыток напасть. Более того, пятнистая самка подползла и легла рядом, почти касаясь носом Евиного бедра. От волчицы пахло мокрой шерстью и болотом. Ее дыхание согревало, и у Евы появилась шальная мысль потрогать зверя.