Адептка Эмили
Шрифт:
– Я не буду с ним играть!
– Я не буду Джульеттой! – почти одновременно завопили мы с Хэйвудом. Если мне придется играть девушку, то только слепой не заметит, что я, собственно, девушка и есть! В полнейшем ужасе обернувшись к Хэйвуду, я увидела, что эта новость все же пробила маску его невозмутимости – глаза парня сверкали от негодования.
– Ищите другого актера, а я лучше буду Тибальтом! – категорично заявил он. – Тем более, его убили в середине, меньше мучиться. Я не буду признаваться в… в общем, я не буду играть Ромео!
Я
– Ох, не переживайте! – чуть ли не пропел профессор Ферро. – У нас есть прекрасное платье для Эмиля, по его размеру и с такими, знаете ли, набитыми мешками спереди. Оно ему чудно подойдет, вы даже не заметите разницы! Джульетта из него выйдет превосходная. А если хотите поменяться ролями – то, пожалуйста, подеритесь еще с кем-нибудь, потому что пока у меня только два актера. Ах, какая будет постановка! – и профессор Ферро, мечтательно глядя вдаль, положил руки нам на плечи.
Наверное, в его воображении ему уже рукоплескала восторженная публика, а может, даже качала на руках за прекрасную пьесу. Передо мной же замаячил призрак близкого провала. О чем подумал Хэйвуд, я не знала: едва услышав про платье с мешками спереди, он вдруг глянул на меня с таким отвращением, словно я самолично их туда пришила. Больше я не осмеливалась на него смотреть.
«А зачем, кстати, на платье мешки?» – подумала я, и тут в голове мелькнула догадка. Какой ужас! В платье с мешками, которые улягутся на мои собственные… кхм… на мою собственную фигуру, я буду как никогда похожа на девчонку. Меня точно раскроют!
Тут, разорвав повисшее в кабинете молчание, в двери вломился Томас. Он с лету врезался в манекен, на котором был надет головной убор индийского вождя. Затем столкнул с небольшой этажерки статуэтку, свалившуюся на ковер. И, наконец, предстал перед нами.
– О, вы уже помирились! – обрадованно заявил он, увидев коллективные обнимания. Хэйвуд тут же, качнувшись, как-то ловко высвободился, а профессор, кашлянув, снял с нас руки. – Смотрите, какие у меня штуки! – он поддел рукава и показал нам тонкие браслеты из чего-то вроде меди, густо покрытые рунами. В его голосе звенел неподдельный восторг. – Настоящие антимагические оковы, как у преступника в Уллоксе!
Уллокс, в прошлом обычную королевскую тюрьму, пару сотен лет назад переделали под темницу для особо опасных магов. Не особо опасным просто блокировали магию и отпускали на волю, а в Уллоксе томились самые злонамеренные убийцы.
– Великолепно, очень… эээ… красивые, – осторожно отозвался профессор Ферро. – А что же привело вас ко мне, мой юный друг?
– А! Меня наказали, – радостно ответил Томас и невоспитанно ткнул в нас пальцем. – Я чуть их не сжег.
Точно! Мои глаза сами по себе сжались в щелочки, и я с возмущением уставилась на Томаса. В памяти всплыла медленно опускающаяся на нас стена огня
– Я нечаянно! – тут же испуганно пискнул Томас, переводя взгляд с меня на Хэйвуда. Наверное, мое выражение совсем не смягчилось, потому что Томас вдруг подлетел ко мне, схватил за плечи и затряс так, что моя голова замоталась взад-вперед. – Эмиль, друг, я чуть не убил тебя! Прости меня, прости!
– Ничего, – с трудом отозвалась я под клацанье зубов.
Тут Томас, к счастью, вспомнил про свою вторую жертву и было сунулся извиняться к нему, но Хэйвуд лишь ловко увернулся, и под его ледяным взглядом Томас тут же стушевался.
– Вот и еще один актер в нашу труппу! – отозвался со своего места профессор Ферро. Пока Томас тряс меня, преподаватель уже успел по пояс занырнуть в свой стол и вытащить из него стопку книжечек. Сейчас он, сдув пыль, листал одну из них. – Томас, вы будете играть… ээээ… – по-видимому, он разыскивал роль, при которой Томас мог бы нанести наименьший ущерб его театру. То есть, роль человека, который за весь спектакль не притронется к мечу, ножу, яду, и желательно будет просто стоять на одном месте. – Кормилицей Джульетты! У нас даже есть для вас платье, совсем вам по размеру, и с такими мешками спереди, вам очень пойдет!
Томас согласно закивал, ничуть не смущаясь того, что ему предстоит играть кормилицу. Пока профессор искал для нас сценарии, которые были менее всего погрызены мышами, одногруппник успел потрогать гипсовый бюст Аполлона в нише неподалеку, и у того вдруг отвалился кусочек гипса с носа. Затем он восторженно цапнул механические часы, и у тех, жалобно тренькнув, лопнула какая-то пружинка. Поняв, что так Томас скоро разнесет ему весь кабинет, профессор Ферро быстро раздал нам сценарии и выпроводил прочь.
– Завтра в три жду вас в театре! Учите роли! – выкрикнул он нам вслед и плотно захлопнул дверь, чтобы Томас вдруг не вернулся обратно.
Я поняла, что мне всё-таки придется играть Джульетту. Только Ромео – тут я ненароком поймала полный неприязни взгляд Хэйвуда – смотрит на меня так, словно готов собственноручно пристукнуть.
«Вот взял бы и ушел! – раздраженно подумала я и первая двинулась к выходу из театра. – Если я ему так противна, то почему он не может перестать на меня глазеть?»
Впрочем, сразу после того, как мы вышли из театра, Хэйвуд утопал в неизвестном направлении, не удостоив нас с Томасом ни единым словом. Я же вдруг почувствовала жуткую усталость и побрела в свою комнату. Там все еще никого не было, и поэтому я зашла в ванную и плеснула себе в лицо холодной воды. Какой насыщенный событиями день! А ведь еще даже не вечер. Скорее бы увидеть Генри и рассказать ему обо всем. Может, он придумает, как мне отвертеться от роли Джульетты? Или хотя бы подскажет, почему Хэйвуд ведет себя так, словно мы с ним действительно из двух враждующих семейств?