Админ (СИ)
Шрифт:
— Что случилось? — спросил он.
— Не знаю. Что-то сильное. Это то, что мне интересно. Я хочу быть рядом.
— Уважаемый Драххх, — не слезая с лошади, ответил эльф. Со спины благородного животного ему почти не надо было задирать голову, чтобы смотреть прямо в глаза дракона, особенно, когда тот присаживался на свой хвост, — мы, конечно, в состоянии увеличить скорость движения, но, боюсь, лошади этого не выдержат. Мы и так передвигаемся так быстро, как только можем. Боюсь, вам все-таки придется ориентироваться на нашу скорость передвижения. А если вы сами отправитесь вперед без нас, то определенно потеряете много времени, пытаясь договориться с гномами. Да и неизвестно, как они примут вас без нашего присутствия.
Дракон, наклонив на бок
— Я понимаю. Согласен. Но, может быть, можно как-то ускориться? — дракон снова внимательно посмотрел на эльфа, ожидая ответа. Тот задумчиво взялся за свой подбородок. Проблема состояла в том, что эльфы обычно берут заводных лошадей только во время войн или при особо срочных государственных делах, каковым текущее, как поначалу казалось, не являлось. Уж очень они прикипали душой к своим любимицам, чтобы изменить им даже на время, и предпочитали просто не торопиться.
— Скоро по ходу движения будет гномья таверна, — наконец ответил эльф, — возможно, удастся договориться о запасных лошадях. Думаю, что мы сможем прибыть на место быстрее, — эльф про себя вздохнул. Не любил он без особой необходимости торопить события. Однако наказ короля был однозначен — всеми силами помогать дракону и решать возникающие по ходу движения проблемы.
Дракон повторил подсмотренный у не-драконов жест — кивнул, и помчался своим обычным бегом впереди процессии.
В уютно обставленной комнате с окнами, выходящими во внутренний дворцовый сад, над которым явно поработали эльфы и продолжали за ним следить, на кровати, укрытая легким покрывалом, лежала черноволосая эльфийка. Внешне — чистокровная дроу.
Много сотен и тысяч лет назад единый некогда народ эльфов, по причинам, известным только самим эльфам, разделился. И так получилось, что со временем у дроу стало рождаться все больше детей с черными волосами, в то время, как оставшиеся эльфы продолжали в своей основе быть светловолосыми. Много копий было сломано в научных диспутах магов эльфийских и магов дроу, ибо неоткуда было взяться «чужой» крови, чтобы повлиять. В конце концов, было решено считать всему виной смену ареала проживания, пусть и не сильно далеко отстоящего от изначального. Правда, и доказательств этой точке зрения не нашли — в новом месте и вода была такая же, и деревья, и магический фон не потревожен чужой магией. Со временем все привыкли к такому положению вещей, и чаще всего именно по цвету волос можно было с достаточной долей уверенности сказать, кто перед тобой — дроу или светлый эльф. Разумеется, современные эльфы отличаются от дроу не только этим — за прошедшее время каждый народ шел своим путем, однако разговор не об этом.
Рядом с кроватью сидел Торвин, сын эльфийского короля, и внимательно смотрел на свою сестру. Уже двое суток прошло с момента ее излечения, но она пока еще не приходила в себя. Эльф находился в смятении. Сначала он чуть не потерял сестру и, как ни старался гнать от себя тревожные мысли, мысленно уже готовился если и не к ее смерти, то к довольно долгому выздоровлению. Пусть гроссмейстер, высланный отцом, и привел бы ее в порядок, но насколько быстро, качественно и безболезненно, он не знал. В любом случае для Эль это было бы тяжелым испытанием. Потом вдруг его вызывают и проводят к сестре, внешне практически полностью здоровой. Причем ничего не объясняют. Это-то и бесило больше всего! Если у гномов есть гроссмейстер-целитель, то почему они говорили, что такого нет? Почему не посоветовались с ним перед исцелением? Даже Элониль, хоть и эльф, молчит. Авторитет принца для него ничего не значит — его родители в свое время были изгнаны из Леса, поэтому он не сильно-то и жалует своих. Но, конечно, не настолько, чтобы вредить — иначе его и не подпустили бы к принцессе. Архимаг уклоняется от встреч, отговариваясь занятостью, а его помощники
— Не-е-ет! — внезапно закричала до сего момента лежащая неподвижно девушка и выбросила вперед руки, пытаясь закрыться от чего-то, ведомого только ей.
Торвин бросился к сестре, мягко схватил ее за руки и стал успокаивать бьющуюся в истерике Эль:
— Тише, тише, сестренка. Все в порядке! Я рядом…
Ему все-таки удалось успокоить девушку. Ее лицо расслабилось и она посмотрела на него мутными глазами, в которых пока отсутствовало узнавание. В этот момент в комнату вбежали дежурные целители и оттеснили эльфа от ложа. Девушку тут же погрузили в сон и стали проводить диагностику.
— Все хорошо, — произнес Элониль, бессменный наблюдающий за принцессой. — Это остаточные образы и переживания последних минут перед получением ею травмы. Пусть поспит.
— Когда с ней можно будет поговорить?
Эльф пожал плечами.
— Пока лучше ее не беспокоить. Как только она проснется, я дам вам знать.
Торвин кивнул, бросил на сестру взгляд, в котором сквозила боль за нее, и отправился на бал, благо идти не далеко.
Темнота. Абсолютная. Однако, уши улавливают чье-то слабое дыхание и шорох. Внезапно сквозь темноту прямо в лицо летит яркий сгусток огня. Она пытается закрыться руками, но это не помогает. Руки на глазах обугливаются, жар в лицо, треск сгораемых волос и кто-то пытается содрать кожу с лица и тела… Эль рефлекторно дергает руками и тут же понимает, что боли нет. От неожиданности она замирает. Да, боли нет. Кто-то, находящийся рядом, замечает ее движение, раздается голос. Незнакомый. На эльфийском.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Высочество?
Ничего не остается, как открыть глаза. Веки с трудом подчиняются. Кажется, что в глаза кто-то тычет своими пальцами. Но нет, это всего лишь свет. Однако, по щекам текут слезы.
— Не торопитесь, — ладонь неизвестного прикрывает глаза. От нее идет тепло, резь уменьшается.
— Вот теперь можете смотреть.
Действительно, стало лучше. Эль сразу натыкается взглядом на эльфа. И тут же понимает, что он из изгнанного рода. В косичках на голове отсутствуют знаки Леса.
— Где я? — девушка обводит взглядом обстановку комнаты, замечает, что лежит голая под легкой материей, плотно облегающей ее тело. Она невольно краснеет — неизвестный эльф ее смущает, но в его глазах отсутствует обычный мужской интерес. Почему-то это ее задевает.
— Во дворце архимага, — спокойно ответил эльф и замолчал, глядя как бы сквозь нее. Эль поняла, что он смотрит на ее ауру.
И тут в ее памяти возник тот самый момент, когда она, уже понимая, что ничего не может сделать, смотрела на быстро приближающуюся на нее и ее воинов стену огня. Потом разрушение защитных амулетов и ее жалкие попытки закрыться руками от этого ужаса.
Эль зажмурилась и сжала кулаки.
— Кто-то погиб из моих воинов?
Эльф недовольно посмотрел на нее, но ответил совершенно спокойно.
— Да. Кого-то спасли, кто-то избежал ран. Но погибшие есть.
— Кто?
— Я не в курсе. Потом узнаете, а пока помолчите.
Снова та же комната, но спустя несколько часов.
Эль голышом крутилась перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. В противоположном углу комнаты, удобно развалившись в кресле, сидел Торвин и, ухмыляясь, следил за ней. Ее нагота его совершенно не возбуждала и не беспокоила. У эльфов остро развито чувство родства, препятствующее им не только заключать браки между близкими родственниками, но и просто желать близости с ними. Поэтому внутри семьи обычно они не отягощали свою мораль всякими условностями.