Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память
Шрифт:
Может показаться, что Главнокомандующий войсками Директории в какой-то степени лукавил. В самом деле, на первый взгляд непонятно, почему при рассмотрении кандидатур на пост военного министра адмиралу Колчаку было отдано предпочтение, скажем, перед генералом А.Ф.Матковским, который не только окончил Академию Генерального Штаба, но и был ее ординарным профессором, а во время Мировой войны занимал как строевые, так и штабные должности (он, кстати, некоторое время и исполнял должность управляющего военным министерством во Временном Сибирском Правительстве). Точно восстановить рассуждения и мотивировки Болдырева, разумеется, невозможно, но высказать некоторые соображения на этот счет мы вправе.
Заметим, что Всероссийское Правительство вообще неуютно чувствовало себя в Омске. Помимо большей «консервативности» омских политических кругов, налицо было
Позиция молодых генералов и полковников, лихих добровольческих вожаков, вообще зачастую отличалась чрезмерной самостоятельностью: так, вступивший в исполнение обязанностей уссурийского Атамана Калмыков (созванный им чрезвычайный Войсковой Круг произвел есаула сразу в генералы) вообще не признал Директории, «не видя в настоящий момент твердых Государственных центров». (Семенов подчинился Директории «автоматически» – он в свое время признал Временное Сибирское Правительство, которое принимало участие в «конструировании» новой власти.) Не могла не внушать опасений и фигура Иванова-Ринова, о котором даже Серебренников, сам сибирский министр, отзывался впоследствии весьма осторожно: «События складывались так, что люди, подобные Иванову-Ринову, становились диктаторами дня, и военные круги Омска имели в настоящий момент куда более фактической власти, чем Директория и Сибирское Правительство, вместе взятые».
Голословным ли было это утверждение? Пожалуй, не очень, поскольку в дни памятного Омску ареста министров и убийства Новоселова именно Иванов-Ринов, в обход каких-либо формальностей, освободил инициатора арестов – полковника Волкова. Это должно было настораживать представителей «революционной демократии» и лояльного к ней Болдырева, – а при образовании военного министерства Всероссийского Правительства на базе министерства сибирского, Иванов-Ринов явно подавлял бы своим авторитетом остальных кандидатов (того же Матковского). Колчак был чужим в Омске, он не принимал участия в свержении здесь Советской власти, наконец, он был моряком… но у него было поистине всероссийского масштаба имя, перед которым такой кандидат, как Иванов-Ринов, казалось, неизбежно должен был стушеваться.
А чем мог руководствоваться в своем решении адмирал? Прежде всего, узнав о создании Директории, он отозвался о ней в общем доброжелательно: «… Насколько могу судить, эта власть является первой, имеющей все основания для утверждения и развития». «Акт об образовании» Всероссийского Правительства провозглашал первоочередные задачи, которых Колчак не мог не одобрить: «Борьба за освобождение России от советской власти»; «воссоединение отторгнутых, отпавших и разрозненных областей России»; «непризнание Брестского мира и всех прочих договоров международного характера, заключенных как от имени России, так и отдельных ее частей после февральской революции какой бы то ни было властью, кроме Российского Временного Правительства». Вполне разумными выглядели и цели, поставленные Директорией «в области военной»: «Воссоздание сильной, боеспособной, единой Российской армии, поставленной вне влияния политических партий»; «полное невмешательство военных властей в сферу гражданского управления, за исключением местностей, входящих в состав театра военных действий»; «установление крепкой военной дисциплины на началах законности и уважения к личности»; «недопустимость политических организаций военнослужащих и устранение армии от политики».
Даже декларированные принципы гражданского управления освобожденных местностей России «на началах признания за ее отдельными областями прав широкой автономии», чаемое «окончательное установление государственной организации на федеративных началах» и намерение восстановить «демократическое городское и земское самоуправление», – могли не слишком беспокоить Колчака, который свои тогдашние взгляды на этот вопрос излагал так: «Командующему военными силами должна принадлежать вся полнота власти на территории борьбы, но по мере продвижения в областях, очищаемых от большевизма, власть должна переходить в руки земских организаций». Насторожить адмирала должен был подчеркиваемый
Сомнения Колчака нашли отражение в его письме генералу Болдыреву от 30 октября. Этот документ с очевидностью доказывает, что недолгий срок, отведенный адмиралу на раздумья, он использовал для изучения, насколько это было возможно за считанные дни, реального положения дел в военном министерстве и – более широко – в органах снабжения и управления военным строительством. При этом сомнения Александра Васильевича были связаны отнюдь не с неизбежными трудностями, которые перед ним открывались; напротив, он был готов к напряженной работе, сразу же выдвигая ее программу или, по крайней мере, принципы, на которых ей предстояло быть основанной.
Сложившаяся к тому моменту ситуация Колчака явно беспокоила: «служба Главного Штаба, особенно в отношении управления личным составом, ведется самостоятельно и без достаточного согласования всеми штабами (Главнокомандующего, армии, корпуса и [военного] округа). Поэтому проведен в жизнь целый ряд несогласованных между собой и с общими нормами мероприятий»; «помимо тенденций к созданию громоздких органов технического снабжения в Военном Министерстве, существование Министерства Снабжения, Высшего Совета Снабжения вызывает весьма сложную обстановку, с крайне неопределенными и неясными разграничениями функций отдельных учреждений». Следовало, таким образом, прежде всего навести порядок и создать эффективную структуру снабжения войск и их укомплектования (что, собственно, и составляло функции военного министерства). В принципе, понимали это многие, и попытки военного строительства в период Гражданской войны зачастую начинались именно с подобных программ, в дальнейшем, однако, оставаясь… не более чем попытками. Осознавал ли такую угрозу адмирал Колчак?
Кажется, осознавал: недаром он подчеркивал, что «Военное Министерство по своей организации и численности личного состава должно отвечать действительной необходимой работе по формированию и обслуживанию определенной армии, которую возможно фактически сформировать и обслуживать. С этой точки зрения создание Военного Министерства на основании существовавших законов и принципов, отвечающих прежнему великодержавному положению России, в настоящей обстановке следует признать приемлемым с большими ограничениями»; «Военное Министерство должно быть создаваемо путем постепенного развития и расширения его органов в строгом соответствии с потребной работой, но не в виде вполне сконструированного до деталей, на основании прежних законоположений, аппарата, хотя бы частью и сокращенного». Как бы полемизируя с известным принципом «организация не терпит импровизации», адмирал до некоторой степени отстаивает именно импровизацию в строительстве управляющих учреждений, а вернее сказать – применение их к существующей обстановке, которая и должна определять конкретные формы решения общих задач.
Однако далее можно увидеть в рассуждениях и планах Колчака известную непоследовательность. Говоря о «переходе от [военно-]окружной системы к территориальной корпусной», то есть к установившемуся в Сибири порядку, при котором пополнение тому или иному армейскому корпусу, сражавшемуся на фронте, давал тыловой «корпусной район», адмирал считает «принципиально вредным и во всяком случае крайне рискованным проведение крупных реформ в тех отраслях, которые работали ранее удовлетворительно». Как будто не задумываясь, что «ранее» – по сути дела означает период «прежнего великодержавного положения России», Александр Васильевич называет сибирский «эксперимент» – продолжением «политики революционного периода, которая привела армию к гибели» и даже утверждает, «что рассматриваемые реформы производят впечатление весьма необдуманного и легкомысленного решения, могущего иметь самые бедственные последствия». В сущности отстаивая жесткую регламентацию «сверху» в противовес «импровизационному» творчеству, оправдывавшему себя в сложившихся условиях, кандидат в военные министры Колчак закладывает основы военной политики, которая таит в себе угрозу будущих осложнений для Верховного Правителя Колчака.