Адмирал Л. М. ГаллерЖизнь и флотоводческая деятельность
Шрифт:
1 сентября Галлер, поднявшись на мостик «Славы», стоявшей на якоре у Шильдау, услышал артиллерийские залпы со стороны Кассарского плеса: 17 немецких эсминцев снова прорывались через Соэлозунд. Заградитель «Припять», который должен был ночью поставить в проливе мины, промедлил и не выполнил приказ. И вот превосходящие силы врага устремились на восток, поддерживаемые дальнобойными орудиями линкора «Байерн». Из 17 эсминцев четыре выскочили на камни в проливе, но остальные вступили в бой с русскими кораблями. Один снаряд с «Байерна» попал в эсминец «Гром» и тяжело повредил его. Корабль потерял ход.
Спасти «Гром», на который обрушили огонь эсминцы противника,
Подробности боя на плесе 1 сентября рассказывал вечером в кают-компании «Славы» Панцержанский, перебравшийся с «Храброго». Голова его в шапке бинтов, он слегка заикается — следствие полученной контузии. Галлер рад его видеть. Он помнил Панцержанского красивым юношей, любознательным гардемарином по плаванию в 1910 году на «Славе». Тогда вахтенный начальник лейтенант Галлер старался помочь быстрее освоить корабельную службу недавнему студенту Рижского политехнического института, только год назад поступившему на флот. Ученик оказался способный…
Кто-то из линкоровских офицеров спрашивает: «Говорят, матросня у вас на эсминце запаниковала, с борта сигать начала, потому и „Гром“ потерян?» Панцержанский вспыхивает гневным румянцем, но Галлер предупреждает его ответ: «Матросня — слово обидное. Еще Нахимов, господа, говорил, что стыдно его употреблять русскому офицеру. Команды судов Минной дивизии сражались отважно. Сейчас „Припять“ и другие заградители выставили мины поперек Кассарского плеса. Уверен — эсминцы и канлодки не допустят прорыва неприятеля к нам в тыл — к Большому Зунду…»
Старшему офицеру никто не возразил. Вряд ли, однако, все присутствовавшие с ним согласны… Между тем близился срок, когда каждому офицеру придется решать — служить народу или вести борьбу с ним в рядах белогвардейцев или интервентов. Сколько раз Галлер слышал в те дни в кают-компании споры о будущем России, будущем флота. Многие ждали, что революционная волна пройдет, вспоминали историю: ведь вслед за кровожадными якобинцами, пусть с некоторой паузой, пришла Директория, а затем и первый консул, император Наполеон. Так толковал события Великой французской революции Рыбалтовский…
Этот инцидент в кают-компании «Славы» проходил в часы ожесточенных боев с германскими войсками на Ориссарской дамбе, соединяющей острова Эзель и Моон (Муху). Прорвись противник на Моон, и Моонзунд — основной его фарватер Большой Зунд — будет перерезан. Видно, после неудачи с прорывом эсминцев через Кассарский плес противник пробовал решить задачу на суше. Теперь, когда вражеские войска заняли практически весь Эзель, за исключением южной его оконечности — полуострова Сворбе с Церельской батареей, можно было бросить главные силы для захвата Моона. Наступление немцев с трудом сдерживали отряды моряков-добровольцев со «Славы», «Гражданина» и крейсеров. Вскоре к ним на помощь подошел Ревельский ударный матросский батальон. Но без поддержки огнем артиллерии «Славы» и пришедшего в Моонзунд 1 октября крейсера «Адмирал Макаров» дамбу бы не удержали.
На следующий день эсминцы противника попытались обстрелять позиция защитников Ориссарской дамбы, высадить десант
Большие корабли — линкоры и крейсера — не могли пройти через Соэлозунд и Кассарский плес из-за малых глубин, эсминцам же не прорваться к Большому Зунду под огнем «Славы» и «Гражданина», крейсеров «Баян» и «Адмирал Макаров». Так рассуждали Антонов и Галлер, анализируя первые результаты наступления неприятеля.
Куда хуже обстояло дело в Ирбенском проливе. На карте с нанесенной штурманом обстановкой было видно, что германцы готовятся к форсированию минных заграждений. Все больше тральщиков действовало у южного берега пролива, несмотря на огонь батареи № 43 с Цереля, имевшей четыре 12-дюймовых орудия. Долго ли батарея продержится? На второй день операции она подверглась обстрелу вражескими линкорами. Церельцы вступили с ними в единоборство, добились попадания, не раз вынуждали линкоры отходить. Но батарея из четырех орудий противостояла трем дредноутам, имевшим тридцать орудий только главного калибра. Совершенно необходимо было послать к Ирбену «Славу» и «Гражданина»: первый линкор мог бы вести бой с дредноутами, второй — отогнать тральщики и обстреливать войска противника, пытавшиеся прорваться на полуостров Сворбе. Однако вице-адмирал Бахирев медлил…
1 октября к вечеру Антонов вызвал к себе Галлера, чтобы ознакомить с радиограммами с Цереля в адрес штаба флота, записанными радистами. В первой из них значилось — «…команда всего гарнизона Цереля. Товарищи, не устоять. Необходима помощь к утру»; во второй — «Положение Цереля критическое, ждем немедленной помощи, приход флота к утру может спасти положение» [66] . Ни командир, пи старший офицер не сомневались, что Бахирев немедленно прикажет выходить к Ирбену. Котлы были на поддержке, якорь-цепь Галлер приказал подобрать; могли сняться через полчаса после получения приказания. Но его все не было и не было. Лишь 2 октября под давлением судовых комитетов адмирал решил послать к Ирбену «Гражданина».
66
Косинский А. М. Моонзундская операция Балтийского флота в 1917 г. С. 93.
Приход «Гражданина» запоздал. Батареи на Цереле и Сворбе, в том числе главная — 43-я, к утру 2 октября были уже частично уничтожены и оставлены их расчетами. Началась эвакуация гарнизона полуострова на эсминцах и судах. Около полутора тысяч человек доставили они в Рогокюль (Рохукюла). Залпы орудий «Гражданина» довершили уничтожение восьми батарей, оставленных на полуострове…
Неприятель тралил проход в минных заграждениях, как на учениях, препятствовать было некому.
1 октября 1917 года — кануном боя «Славы» с германскими линкорами — датировано письмо Галлера к отцу в Петроград. «Дорогой отец, — писал Лев Михайлович, — кажется, близок час решительного боя. Надеюсь еще рассказать Вам обо всем, что придется испытать. Впрочем, Бог знает, как все будет… Вы можете быть уверены — выполню свой долг до конца. Не верьте газетам, боевой дух офицеров и команды высок, я не сомневаюсь в их отваге. Однако не нужны коэффициенты Кладо, чтобы убедиться в превосходстве сил неприятеля.