Адмирал Л. М. ГаллерЖизнь и флотоводческая деятельность
Шрифт:
Свою позицию по отношению к деревне А. И. Рыков подтвердил и в июле 1928 года в докладе на собрании актива Московской партийной организации. Льву Михайловичу казалось, что все, что говорит предсовнаркома, соответствует политике первого предсовнаркома — Ленина. Ведь Рыков сказал, что «союз рабочего с крестьянином, как это многократно подчеркивал Ленин, должен строиться на хозяйственной основе», а «за всяким шагом по пути администрирования или судебного нажима, серьезно нарушающего товарооборот, встает картина военного коммунизма со всеми теми недостатками и лишениями, которые тогда переживались» [158] . Лев Михайлович уловил в сказанном боль: может быть, не все в правительстве так думают? Ему же была близка мысль Рыкова о том, что, обеспечивая развитие города и деревни на социалистических началах, нужно добиваться, чтобы люди жили лучше и лучше. И именно на этой основе широкие массы должны «привязаться к Советской власти».
158
Правда 1928. 19 сент.
Видимо, предсовнаркома решил употребить власть, пытаясь
159
См.: Красный Балтийский флот. 1928. 21 июля.
В сентябре 1928 года, однако, в газетах появились материалы с совсем иными суждениями. В обращении ЦК ВКП(б) «Ко всем членам Московской организации ВКП(б)» у Галлера вызвали тревогу слова об обострении классовой борьбы в стране, и «особенно в деревне», о том, что в партии есть «чуждые элементы», «не понимающие основ нашей классовой политики» и «пытающиеся… никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаками, вообще сохранять популярность среди „всех слоев в деревне“. Имена Рыкова и Бухарина в обращении не упоминались. Но не в их ли адрес было сказано, что „недооценка моментов классовой борьбы представляет собой открыто оппортунистический уклон…“ [160] ?
160
Правда. 1928. 19 сент.
Не радовали Галлера и корреспонденции с более чем сорокадневного процесса по „контрреволюционному заговору в Шахтинском районе Донбасса“, начавшегося 18 мая 1928 года в Москве. Многое Галлеру было непонятно: почему председатель суда А. Я. Вышинский не допустил на процесс адвоката от германского профсоюза металлистов для защиты немцев-инженеров и техников, почему отказали в экспертизе специалистов по сути обвинения. Удивило и заявление прокурора Н. В. Крыленко: „Не станет же сам обвиняемый на себя наговаривать“ [161] . Где же презумпция невиновности? Наконец, подсудимые не раз отказывались от признанного ранее и странным образом через день-два все подтверждали вновь. Только один из инженеров — Л. Г. Рабинович, старый человек (68 лет!) отказался признать свою вину. Большинство, однако, признались во вредительстве. В дни процесса газеты предостерегали от „спецеедства“, но Лев Михайлович почувствовал рост подозрительности к инженерам. Поэтому в предостережение… А что, если это трансформируется в подозрительность к ученым, инженерам вообще, наконец, к флотским специалистам?
161
См.: Правда. 1928. 22 мая; 30 мая; 4 июля.
Последующие месяцы зимы и весны 1929 года, к сожалению, лишь подтвердили опасения Льва Михайловича. Сталин в речи на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 8 апреля говорил об обострении классовой борьбы, „которое происходит в последнее время и которое создает перелом в развитии“, о том, что этого перелома не видит „группа Бухарина“. Особенно взволновали его слова Сталина о „шахтинцах“: „Шахтинцы“ сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. (…) Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом» [162] . Во всех отраслях! После этого не могла не распространяться «ловля ведьм». Так и случилось. «Красный Балтийский флот» сообщал о кочегарах-вредителях на электростанции Кронштадтского порта, о вредительстве на пароходах, ходивших на линии Кронштадт — Ораниенбаум… Было же ясно, что аварии или неполадки происходят потому, что изношено оборудование или мала квалификация работающих. Вредителей обнаруживали и на судостроительных заводах… [163]
162
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1952. С. 232.
163
См.: Красный Балтийский флот. 1929. 9 мая; 21 июня.
Постановление Совнаркома от 21 июля 1928 года было забыто, газеты сообщали о массовой коллективизации, число колхозов в 1928 году выросло вдвое, бурный рост числа их продолжался в 1929 году, приближаясь к сорока тысячам [164] . Было понятно, что добровольность при этом нарушается. Флотская газета изредка печатала взволнованные письма краснофлотцев из крестьян о таких нарушениях, о неправильном раскулачивании, насильственном изъятии хлеба. Авторов писем в газете тут же клеймили «подкулачниками», на кораблях проводили собрания по их «разоблачению». Был «разоблачен» в командир эсминца «Володарский» П. П. Чувахин, будто бы пытавшийся помешать хлебозаготовкам, когда был в отпуску в родной деревне [165] . От нового военкома и начальника политотдела своей дивизии М. В. Кузьмина, недавно окончившего Военно-политическую академию имени Н. Г. Толмачева, Галлер знал, что Чувахин на самом деле лишь протестовал против насильственного изъятия зерна у середняков. Делу дали ход местные власти, приславшие
164
См.: Красный Балтийский флот, 1929, 12 марта.
165
Там же. 19 ноября.
166
См.: Красный Балтийский флот. 1929. 21 сент.; 3 окт.
Так текла жизнь страны за пределами брони боевых рубок линкоров, стальных переборок уютных кают и продуваемых соленым ветром ходовых мостиков, Галлер наблюдал ее течение как-то со стороны. Вроде бы происходящее в Москве, в стране непосредственно не сказывалось на флоте. Дивизия как обычно проводила боевую учебу, Галлер добивался успешного выполнения артиллерийских стрельб линкорами на больших ходах, учил свою эскадру — линкоры и два приданных дивизиона эсминцев отражать атаки торпедных катеров, появившихся в составе Морских сил. Куда больше, чем явная борьба в высших партийно-правительственных сферах (получалось, что Сталину противостоят Бухарин, Томский и Рыков), Галлера беспокоило грядущее усиление флота Германии, приступившей к строительству броненосцев; соседней Финляндии, которая строила два броненосца-монитора, подводные лодки и торпедные катера. Было ли это неким политическим инфантилизмом? Нет, пожалуй. За мощь страны на Балтике он чувствовал свою ответственность, здесь от него что-то зависело, особенно боевая готовность дивизии линкоров. И то не всегда, к сожалению. 17 августа 12 человек получили тяжелые ранения, четыре — легкие в башне главного калибра на линкоре «Октябрьская революция», когда случился затяжной выстрел [167] . Нарушая инструкцию, преждевременно открыли орудийный замок, вырвались пламя, газы… Учили ведь, как поступать при затяжном выстреле, да, видно, недоучили.
167
См.: Красный Балтийский флот. 1929. 21 сент.; 3 окт.
Несмотря на это происшествие, к маневрам дивизия линкоров подошла, выполнив все положенные боевые упражнения, сплаванная. И в маневрах, состоявшихся во второй половине сентября, показала себя хорошо. В те дни на «Октябрьской революции» рядом с Галлером был Ф. Ф. Раскольников. В последний раз Льву Михайловичу довелось с ним встретиться. Уже давно Федор Федорович не связан с флотом — стал дипломатом, в 1929 году возглавлял в Москве издательство, писал. Галлер с удовольствием читал его воспоминания о годах революции, об Энзелийской операции на Каспии, книгу об Афганистане. Когда встретились, похвалил. Но Раскольников отмахнулся: главная книга еще впереди, а вот вы на Балтике — молодцы! Правда, «молодцы» подкачали: во время ночной торпедной атаки на линкоры столкнулись выключившие ходовые огни эсминцы «Войков» и «Володарский» — трое погибло, двенадцать ранены. Допустил ошибку недавно и спешно назначенный командир «Володарского»…
Начало нового учебного года командование флота решило ознаменовать конференцией начальствующего состава. В родном тогда почти каждому военному моряку-командиру зале Революции в Военно-морском училище имени М. В. Фрунзе собрались командиры соединений, штабов и кораблей, преподаватели и командование Военно-морской академии, Командирских классов и военно-морских училищ. Занимая свое место в президиуме, не знал Галлер, что многих из тех, кто в зале, потом долго не увидит, с некоторыми расстанется навсегда: до волны арестов на флоте оставалось несколько месяцев. А совещание было и деловым, и интересным. О необходимости готовить себя к проведению операций разнородных сил говорил профессор Военно-морской академии Б. Б. Жерве; командир дивизиона торпедных катеров В. Ф. Чернышев произнес пылкий панегирик своим корабликам; командир эсминца «Рыков» В. Е. Эмме предлагал быстрее приступить к строительству новых эсминцев… Выступил и Галлер. Он говорил, что командный состав не должен успокаиваться на достигнутом, что уровень знаний неизбежно будет падать, отставать, если командиры сочтут, Что все изучили. Флоты морских держав стремительно развиваются, растет мощь морской авиации, входят в строй авианосцы. Быть может, у нас еще нет возможности начать строить большой флот. Но необходимы полноценные конструкторские бюро для создания проектов будущих эсминцев и лидеров, крейсеров, линкоров и авианосцев. Оперативно-технические задания на них должно разрабатывать в тесной связи с начальствующим составом Морских Сил. Главный путь и здесь, и в продвижении к новому в тактике и искусстве операций совместная, коллективная работа… [168]
168
См.: Красный Балтийский флот, 1929. 18 окт.
После совещания член Реввоенсовета Г. П. Киреев пригласил к себе Галлера. «Лев Михайлович, только что звонил Муклевич. Вызывают вас в Москву. Зачем — узнаете на месте. Выезжайте…»
На следующее утро Галлер выехал из Кронштадта в Ленинград. Неожиданный вызов взволновал его. Может быть, предстоит новое назначение? Лишь бы не на берег… И Лев Михайлович решил, что будет просить послать на любой флот, только бы не «думным боярином», как называл язвительный Белли чиновных флотских береговиков высокого ранга. Смятение его духа заметила Тоня. Собирая чемоданчик в дорогу, ничего не спросила, и, пытаясь отвлечь, рассказывала городские новости: про выставку замечательного художника Павла Филонова, которую никак не открывают в Русском музее, о новом интереснейшем романе Артема Веселого «Россия, кровью умытая» и группе «Перевал» Воронского («Левушка, как ты мог не прочитать! Я же тебе говорила!»). Лев Михайлович слушал, согласно кивал, но мысли его были далеко…