Адмирал Макаров. Помни войну
Шрифт:
Такая демонстративная поддержка северян вызвала одобрение российской общественности. Она, как писал Н. Г. Чернышевский, одобряла вооруженную борьбу за уничтожение «коренного зла в Соединенных Штатах — невольничества» .
Первая русская эскадра под командованием контр-адмирала С. С. Лесовского (три фрегата, два корвета и клипер) отправилась в атлантический Нью-Йорк, а другая под флагом контр-адмирала А. А. Попова (четыре корвета и два клипера) — в тихоокеанский Сан-Франциско. Это была не только демонстрация политической поддержки северянам, но и показ действительных
Командирам эскадр предписывалось в случае вполне возможного в той ситуации военного конфликта России с недавними победителями в Крымской войне — Британией и Францией приступить к боевым действиям. Русские эскадры в таком случае должны были «рассеяться по морям» и начать крейсерство на английских и французских морских коммуникациях.
Командирам кораблей приказывалось среди прочего «не салютовать флагу и не признавать бумаги в порядке» кораблей мятежников-южан. В первом случае речь шла о военных кораблях. Во втором — о торговых, которые могли подвергаться досмотру.
В ответ на официальную поддержку Санкт-Петербурга правительство Соединенных Штатов — северян заявило, что оно «ценит дружбу России».
В силу внешнеполитических выгод в российском правительстве как-то забывалось, что отношения государства со Штатами на «бытовом уровне» находились не в самом радужном состоянии. Американцы уже в то время проявляли заинтересованность не только к Русской Америке, но и к азиатским территориям России, как-то: к побережью Берингова пролива, Пенжинской губе и Шантарским островам. Торговцы и китобои деятельно «осваивали" эти российские земли.
Тому есть немало свидетельств. Один из русских моряков, участвовавший в плавании по Охотскому морю на корвете «Рында», писал не без гнева в 1863 году:
«В Шантарских водах ныне американцы распоряжаются если не так, как дома, но так, как в покоренной ими стране: жгут и рубят леса, бьют дичь и китов, торгуют с тунгусами мехами, оленями и оставляют после себя следы, напоминающие если не древних варваров, то по крайней мере татарские пожоги».
С другой стороны, в 1861-1864 годах американский конгресс обсуждал план строительства телеграфной линии между США и российским городом Николаевском-на-Амуре через Русскую Америку и Чукотку. В 1864 году была даже образована компания Российско-Американского телеграфа, которая проводила изыскательские работы на северном тихоокеанском побережье.
Такой шаг России свидетельствовал о том, что в случае необходимости Североамериканские штаты могут рассчитывать на ее помощь. Военная демонстрация увенчалась успехом. В Лондоне стали опасаться возможных действий русских крейсеров на оживленных торговых путях метрополии в Атлантике и Тихом океане. Торговая и экономическая мощь «владычицы морей» ставилась под угрозу. И с этим приходилось считаться.
Британскому правительству пришлось изменить свое отношение к идущей в Северной Америке войне между северянами и южанами...
Кадету Степану Макарову хотелось продлить свое пребывание на борту корвета «Богатырь». Но из Николаевска-на-Амуре неожиданно последовал
Прощание оказалось трогательным для Степана Макарова. В кают-компании корабля, где по такому случаю собрались офицеры и гардемарины, адмирал Попов, предложив кадету сесть, сказал ему:
— Не хотелось бы мне расставаться с вами. Да что поделаешь, так, вероятно, нужно. Я не смею ослушаться приказания.
— Ваше превосходительство, Андрей Александрович, позвольте вас поблагодарить за все, что...
На этом Макаров остановился. Спазмы подступили к горлу, сказалось душевное волнение.
Разволновался и Попов. Немного помолчав, он продолжил, останавливаясь после каждой произнесенной фразы:
— Вы, разумеется, не будете сердиться на меня за то, что я иногда вас ругал. Я делал это для вашей пользы. В вас есть много добрых начал, но вы еще не совсем подготовлены, чтобы жить среди взрослых, также не совсем понимали, что с вами они не должны обращаться как с товарищем. Все время вы вели себя хорошо, все вас любили. Ну, знайте же, что и я вас люблю, и если нужно будет, так и пригожусь.
Андрей Александрович на минуту задумался, а потом продолжил:
— Может быть, Казакевич еще пошлет вас в Петербург. Ну, да вы и там не пропадете, если, конечно, не будете о себе очень много думать...
Эскадренный командир начал что-то искать в шифоньерке. Затем с обидой на себя произнес:
— Жаль, у меня ничего нет подарить вам, врасплох застали... Не подумал прежде. Возьмите мою карточку.
Адмирал достал из папки свою фотографию в парадном мундире, с орденами, и надписал на ней:
«Моему молодому другу С. Макарову на память о приятных и в особенности неприятных днях, проведенных со мной. А. Попов. 18 мая 1864 года».
Попов по-отцовски поцеловал полюбившегося ему кадета, и они расстались в полном уважении друг к другу:
— Весьма благодарен вам, ваше превосходительство, за мореходную и человеческую науку.
— Да что уж там. То мой долг старшего наставника. Пусть удача сопутствует тебе, кадет Степан Макаров. Только, став офицером, помни всегда о войне...
Не менее трогательным было расставание с офицерами и гардемаринами корвета. Степан Макаров всем жал руки, а вымолвить смог только одно-единственное слово:
— Прощайте.
Расставание с полюбившимся экипажем корвета стало своего рода рубежом для Степана Макарова. В тот день для него закончилась кадетская юность.
В макаровском дневнике история прощания с «Богатырем» появилась только спустя два года, что свидетельствовало о том, насколько болезненно переживал юноша свое расставание с полюбившимся ему корабельным экипажем, офицерским коллективом и адмиралом Поповым. История описывалась в связи с оставлением Макаровым после очередного плавания корвета «Варяг»: