Адмирал Макаров. Помни войну
Шрифт:
— У меня уже была предварительная беседа с графом Сергеем Юльевичем. Витте твердо против передачи «Ермака» Морскому министерству.
— Почему?
— Причина в деньгах. За каждое вызволение судов из ледового плена и наши купцы, и иностранцы платят в казну хорошие деньги. Терять такой источник пополнения казны Витте никак не хочет.
— Но надо же думать о безопасности государственных границ на Балтике.
— Министр финансов понимает это не хуже нас, адмиралов. Однако в мирное время для него важнее финансовые интересы империи. Надо отдать должное Сергею Юльевичу — он человек большого государственного ума.
— Остается только пожелать, чтобы
— Все так. Но флоту на случай войны зимой без сильного ледокола никак не обойтись. Без него сквозь льды ни одно военное судно не выйдет в чистые воды Балтики.
— Значит, Степан Осипович, будем настаивать на передаче «Ермака» флоту?
— Будем. Как говорится, вода камни точит. Но перебороть Витте будет потруднее, чем было выбить из казны деньги на постройку нашего ледокола.
— Помню. Тогда Витте был за...
В том же 1891 году «Ермак» освободил из ледяного плена в районе города Ревеля (ныне Таллина, столицы Эстонии) одиннадцать коммерческих пароходов самых разных стран. В противном случае им грозила гибель. Этому событию предшествовала телеграфная «переписка» Степана Осиповича с Министерством финансов, у которого в подчинении находился ледокол:
«Санкт-Петербург. Министру финансов Витте. Из Ревеля пришла телеграмма. Там затерто льдом одиннадцать пароходов. Прошу разрешение на выход из Кронштадта. Макаров».
«Макарову. Такое случалось в прочие зимы. Не вижу причины спешного выхода. Министр финансов Витте».
«Министру финансов Витте. Срочно. Коммерческий груз ревельских пароходов в опасности. Прошу разрешение провести спасательную операцию. Макаров».
«Макарову. Конечно, следует идти. Министр финансов Витте».
Спасение затертых льдом коммерческих, тяжелогруженых пароходов оказалось довольно сложной операцией.
Суда оказались в ледяном плену между маяками Наргена и Суропа. Вышедший им на помощь портовый ледокол «Штадт Ревель» сам попал в незавидное положение. Лед здесь оказался настолько крепок, что подошедшему «Ермаку» пришлось ломать его с «набега», давая ход то вперед, то назад.
Ревельский ледокол вошел в канал, пробитый «Ермаком», но замешкался и снова оказался в ледяном плену. Тогда вице-адмирал Макаров приказал взламывать лед вокруг пароходов кругами. Так они один за другим были вызволены изо льдов. В Ревеле городские власти на деньги благодарного местного купечества устроили «Ермаку» торжественную встречу.
Степан Осипович потом скажет:
— Я не помню другого обеда, на котором бы говорилось о «Ермаке» больше речей. Мы вышли из городской ратуши, очарованные гостеприимством ревельцев.
О тех событиях следует еще добавить, что местное телеграфное агентство ежедневно рассылало во все концы России телеграммы о ледовой работе «Ермака». Тысячи читателей самых разных газет с интересом следили за событиями у западной оконечности Финского залива.
Выйдя из Ревеля, ледокол «Ермак» провел через замерзший Финский залив караван пароходов, прибытие которых ожидалось в российской столице. В Санкт-Петербурге «Ермак» прошел по Неве до Николаевского моста, тепло приветствуемый горожанами с набережных.
Судно посетили многие видные государственные деятели: министр финансов С. Ю. Витте, министр путей сообщений князь М. И. Хилков, управляющий Морским министерством вице-адмирал П. П. Тыртов, члены Государственного совета Кремер, Кулразин и Галкин-Врасский,
Самым почетным гостем, разумеется, стал великий князь генерал-адмирал Алексей Александрович. О российском военном флоте, главой которого он был, Романов пекся. По прибытии на борт «Ермака» в окружении большой свиты офицеров и чиновников Морского ведомства великий князь сказал:
— Уважаемый Степан Осипович! Государь император просил передать вам свою высочайшую благодарность.
— Передайте государю, что я сердечно признателен за столь высокую оценку моих ледокольных трудов...
На званом обеде в столичной городской думе известный поэт того времени Н. Э. Гейнце прочел написанное им стихотворение, посвещенное ледоколу «Ермак» и его создателю контр-адмиралу Степану Осиповичу Макарову. Оно было опубликовано в столичных газетах:
Суров наш климат! Край родимый Полгода спит под льда корой, Как бы в броне неуязвимой. Сражаться с северной зимой Давно стремился ум пытливый, Но над корою ледяной Победы не было счастливой. Как древле дивный Прометей, К скале прикованный, томился, Как тяжкий лед своих цепей Напрасно сбросить север тщился, Как полубога сердца вран Клевать с свирепостию жадной, Так русский скованный титан Судьбе был отдан безотрадной. Но пробил час! С лучом свободы Явился доблестный моряк, И глыбы льда, как вешни воды, Прорезал ледокол «Ермак». Суров, угрюм на первый взгляд Народ с отзывчивой душою, И много ледяных преград Стоит пред русскою толпою — Для тех, кто хочет быть любим В избушках, снегом занесенных, Для тех, кто хочет быть ценим В сердцах народа умиленных. Как молния из края в край, Промчалось имя адмирала, И «Ермака» не невзначай Молва «Степанычем» прозвала! Покорена сама природа — Всю Русь Макаров обошел, И... к сердцу русского народа Ему не нужен «ледокол».
В ту зиму ледокол «Ермак» вызволил из ледяного плена в Финском заливе и провел в столицу и обратно еще несколько гражданских судов — отечественных и иностранных. Среди них оказались барка «Вашингтон», груженная фруктами — апельсинами и лимонами, торговый пароход «Якобсон» и даже купеческие парусники, ходившие из прибалтийских портов в порты Финляндии и Швеции.
Зима 1898/99 года оказалась на Балтике на редкость суровой, словно сама природа устраивала ледокольному кораблю самый пристрастный экзамен на прочность. О том, что сама природа одарила «Ермака» такими испытаниями, Степан Осипович скажет, а потом напишет в своем дневнике:
— Спасибо зиме с ее морозами. Чем больше крепчал лед в Финском заливе, тем больше перспектив было у российского ледокольного дела в будущем...
В мае 1899 года ледокол «Ермак» вышел из Кронштадта в первое полярное плавание. Торжественных проводов было решено не устраивать. На этом настоял сам начальник полярной экспедиции. Почти не изведанная Арктика не обещала легких и быстрых побед мореходам. Она чаще выигрывала у них, чем признавала себя побежденной.
Степана Осиповича провожала семья, как и других членов экипажа. Отец Василий отслужил молебен. В кают-компании состоялся скромный прощальный обед. Он проходил без хлопонья пробок бутылок шампанского, привычных громких тостов и словоизлияний почетных гостей. После «Ермак» отошел от причала кронштадтской гавани и взял курс на запад. На причале народа — горожан, моряков, гарнизонных солдат — собралось, на удивление всем, немало. Вслед отходящему ледокольному судну кричали: