Адмирал Нельсон
Шрифт:
Контр-адмирал не представлял себе жизни без моря. В октябре 1797 года Нельсон писал Сент-Винсенту, что, хотя рука все еще очень болит, он намерен просить Адмиралтейство вернуть его на флот (32). И адмиралтейство удовлетворило его просьбу. Нельсона признали годным для действительной службы.
В октябре 1797 года адмирал Сент-Винсент приветствовал возвращение своего боевого товарища на флот и просил Адмиралтейство направить его на свою эскадру, все еще блокировавшую Кадис.
Судьба улыбнулась Нельсону и на этот раз. 29 ноября он лег в постель и не просыпался до самого утра. Это была первая спокойная ночь с июня месяца. Утром боль почти исчезла. Нельсон чувствовал себя заново родившимся. Срочно вызвал врача, он вскрыл повязку, и от легкого прикосновения лигатура [12] вышла
Контр-адмирал тут же написал два письма. В первом, от 8 декабря, адресованном священнику ближайшей приходской церкви, говорилось: «Один офицер желает возблагодарить Господа Бога по случаю чудесного выздоровления от тяжелого ранения и за проявленное к нему многократно милосердие» (33). Нельсон просил отслужить по этому поводу благодарственную обедню в следующее воскресенье. Это была не простая формальность. Нельсон всегда оставался глубоко верующим. Подавляющее большинство моряков его времени были подлинно религиозными людьми, что, вероятно, наряду с прочим объяснялось постоянным общением с водной стихией, столь своенравной и загадочной, таившей в себе бесчисленные опасности.
Другое письмо Нельсон написал капитану Берри, вместе с которым в битве у мыса Сен-Висенти взял на абордаж двух испанских кораблей. Теперь контр-адмирал хотел, чтобы Берри командовал кораблем, на котором он поднимет свой синий адмиральский флаг. Но капитан готовился к свадьбе. «Если вы собираетесь жениться, – писал Нельсон, – я бы посоветовал вам сделать это побыстрее. В противном случае будущая г-жа Берри очень недолго сможет находиться в вашем обществе. Ибо я чувствую себя хорошо, и вас могут позвать в любой момент… Наш корабль стоит в Чэтэме. Это 74-пушечное судно, и на нем будет отборный экипаж» (34).
21 декабря было официально объявлено о назначении Нельсона на «Вангард». Пресса сообщила, что храбрый контр-адмирал вскоре отправится в какую-то секретную экспедицию. Тогда еще никто – ни Уильям Питт, ни Адмиралтейство, ни сам Нельсон – не знал, что эта экспедиция меньше чем через год принесет контр-адмиралу мировую славу, а Англии – крупный успех в борьбе с противником.
29 марта 1798 года Нельсон поднял свой синий контр-адмиральский флаг [13] на линейном корабле «Вангард». 30 марта первый лорд Адмиралтейства писал адмиралу Сент-Винценту: «Я весьма счастлив направить вам опять сэра Горацио Нельсона не только потому, что не смог бы послать более усердного, деятельного и испытанного офицера, но также и потому, что имею основания полагать, что его присутствие будет соответствовать вашим желаниям» (35).
Это действительно было так. И 1 мая Сент-Винцент отвечал: «Уверяю ваше лордство, что прибытие адмирала Нельсона вдохнуло в меня новую жизнь. Прислав его, вы меня несказанно обрадовали. Его присутствие в Средиземном море настолько важно, что я имею в виду поставить под его командование «Орион» и «Александер» и, придав три-четыре фрегата, отправить по назначению, чтобы попытаться выяснить истинную цель приготовлений, осуществляемых французами» (36).
Нельсону предстояло провести операцию исключительно разведывательного характера – выяснить намерения противника. Но в то же время его миссия имела и другую цель. После того как два года тому назад английский флот был вынужден покинуть Средиземное море, приход Нельсона должен был означать: англичане возвращаются. Зачем? Ни у кого не могло быть сомнений: ради установления своего господства в этом бассейне.
Питт понимал, что восстановление английской репутации на морях – весьма важная предпосылка для организации следующей коалиции против Франции. 30 апреля лорд Спенсер писал Сент-Винценту: «Появление британской эскадры в Средиземной море является фактором, от которого в настоящий момент может зависеть судьба Европы» (37). Так действительно думали в Лондоне, хотя и явно преувеличивали роль военно-морского флота в тогдашней войне. Подобное преувеличение характерно как для политиков того времени, так и для бесчисленных английских и не только английских авторов, писавших о Нельсоне.
Весной 1798 года прежде всего требовалось точно установить, к чему
Как ни странно, действительно не подумали, хотя английское правительство и Адмиралтейство весной 1798 года располагали весьма авторитетными данными об истинных намерениях французской Директории и ее генерала Бонапарта. Располагали, но практических выводов не сделали.
Известно, что в тот момент, когда Нельсон присоединился к эскадре Сент-Винцента у Кадиса, английский консул в Ливорно доносил: французское правительство собрало до 400 судов в портах Прованса и Италии; этот транспортный флот готовится сопровождать военная эскадра; вскоре поспешно снаряжаемые суда смогут доставить сорокатысячную армию в Сицилию, на Мальту или в Египет. «Что касается моего личного мнения, – писал консул, – то я не исключаю, что флоту дадут это последнее назначение. И если французы имеют намерение, высадив войска в Египте, соединиться с Типу-Султаном[14], чтобы ниспровергнуть английское владычество в Индии, то их не остановит опасение потерять половину армии при переходе через пустыню» (39).
В начале июня военный министр Англии Г. Дандас дважды писал первому лорду Адмиралтейства Спенсеру по этому вопросу. В первом письме читаем: «Мой дорогой лорд! Говорится ли в инструкциях, посланных лорду Сент-Винценту, что Египет следует учитывать при оценке целей экспедиции Бонапарта? Может быть, это фантазия, но я не могу избавиться от размышлений на этот счет». И затем следующее письмо: «Мой дорогой лорд! Индия всю ночь занимала мои мысли…» Эта тревога военного министра была естественна, ибо оба министра еще в апреле получили информацию, что французский офицер был направлен в Египет и оттуда проследовал в Индию. Ведавший иностранными делами лорд Гренвиль еще в январе получил сведения, что Директория строит планы в отношении Египта и английской торговли в Леванте. Были даже сведения, поступившие от английского капитана Сиднея Смита, о том, что в состав экспедиции Бонапарта включены математики, историки, геологи, которым поручено собирать сведения о древностях и сообщить свои соображения относительно ресурсов Египта и Индии, после того как они будут завоеваны французами.
Тем не менее, как замечает Ж.Гравьер, в инструкциях адмиралтейства только об одном Египте ничего не говорилось…
* * *
8 мая Нельсон с тремя линейными кораблями, двумя фрегатами и корветом вышел из Гибралтара и двинулся к южным французским портам. Он не знал еще, что в это же время Бонапарт прибыл в Тулон. Через несколько дней англичане захватили французский корвет и от его команды узнали о прибытии Бонапарта, о том, что 15 французских линейных кораблей, находящихся в Тулоне, готовы к выходу в море, что командует ими адмирал Ф. Брюэс, держащий свой флаг на 120-пушечном «Ориенте», что большое количество войск должно быть погружено на транспорты. Ценная и важная информация, но не менее важно было Нельсону знать, когда и куда направляется эта грозная армия. Экипаж корвета ему ничем не мог помочь.