Адмирал Советского Союза
Шрифт:
Только что освобожденный Краснодар еще не был разминирован, и поезд остановился не у вокзала, а на подъездных путях разрушенной электростанции. В воздухе то и дело появлялись самолеты противника.
Группа генералов, возглавляемая начальником оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенантом С. М. Штеменко, сразу направилась к генералу И. И. Масленникову, который в те дни готовил наступление, а я на машине поехал через Шапсугский перевал в Туапсе. Однако, когда я прибыл туда, перевозки войск уже заканчивались. 25 февраля на борт эсминцев «Незаможник», «Беспощадный» и «Сообразительный» погрузились последние воинские части.
На
Опыт десантных операций, требующих участия различных родов войск, и прежде всего надежной поддержки десанта с моря, воздуха и суши, убедительно доказывает, что чем дальше удалено место высадки от расположения основных сил, тем труднее наладить и реализовать взаимодействие всех родов оружия. По-видимому, сказалось это и в Южной Озерейке.
Мы уже знали, что Ставка решила усилить наши войска в районе Станички и, удерживая этот плацдарм, использовать его в дальнейшем для развития наступления на Новороссийск.
К концу февраля в Станичке уже действовали два корпуса – десантный и стрелковый. Они расширили плацдарм, продвинули его границу до окраины Новороссийска. Длина фронта теперь здесь достигала 45 километров.
Внезапно я узнал, что предложено высадить здесь новый крупный десант. По замыслу операция предполагалась громадная. Но для переброски такого большого числа войск и техники нам не хватало средств. Еще 11 февраля Ф. С. Октябрьский докладывал мне и командующему Северо-Кавказским фронтом: «…перебросить тяжелую артиллерию, танки, автомашины не на чем…» Будучи на Черноморском флоте, я убедился, что флот действительно не в состоянии был осуществить такой крупный десант. Вернувшись в Москву, я доложил свое мнение Ставке. Сталин не согласился с моим мнением. По его распоряжению под Новороссийск выехала специальная группа во главе с Г. К. Жуковым, чтобы на месте уточнить положение дел. С этой группой выехал и я. Так я снова оказался на Северном Кавказе.
Когда мы вместе с маршалом Г. К. Жуковым и генералом С. М. Штеменко прибыли в район Новороссийска, Георгий Константинович в штабе командующего 18-й армией генерала К. Н. Леселидзе изучил возможности дальнейшего расширения плацдарма.
На Малой земле шли тяжелейшие бои. С холма на окраине Новороссийска хорошо просматривалась вся Цемесская бухта. Но плацдарма не было видно – он был скрыт в сплошном дыму. Доносился грохот артиллерии. В воздухе то и дело завязывались воздушные бои.
В годы войны мне редко доводилось выезжать в войска вместе с маршалом Г. К. Жуковым. Но и из тех немногих поездок я вынес впечатление о нем как о выдающемся военачальнике, быстро и верно разбирающемся в событиях и людях. Он глубоко и всесторонне вникал в обстановку, схватывал главное, умел доверять и проверять.
В эти дни я специально занимался вопросом, какую помощь могут оказать войскам
– Несколько дней немцы вели огонь по этой батарее. Сейчас перестали: считают ее полностью разрушенной. Так они уже много раз «уничтожали» ее. А она по-прежнему в строю.
Батарея из четырех 100-миллиметровых пушек корабельного образца находилась в полной боевой готовности. Однако, осматривая ее, я поразился. Все вокруг перерыто снарядами. Стволы и щиты орудий покрыты бороздами от осколков. И все-таки батарея жила и сражалась, в нужную минуту выручала десантников, успешно вела контрбатарейную борьбу.
Вместе с маршалом Г. К. Жуковым мы приняли меры, чтобы усилить перевозки на Мысхако. Значение этого плацдарма уже было очевидным. Г. К. Жуков и генерал С. М. Штеменко, изучая возможности прорыва нашими войсками Голубой линии, усиленно укрепляемой гитлеровцами, большие надежды возлагали на войска, дислоцированные на Малой земле. Поэтому Г. К. Жуков с пристрастием выпытывал у меня, как моряки обеспечивают перевозки на плацдарм.
Казалось бы, Малая земля совсем рядом – какой-то десяток миль отделяет ее от нашего берега. Однако это расстояние находилось под перекрестным огнем противника.
Командир базы Г. Н. Холостяков доложил, что каждый рейс наших кораблей на Мысхако сопряжен с серьезными трудностями. Корабли и суда (главным образом мелкие) идут только ночью. Скрытность их движения обеспечивается дымовыми завесами, отвлекающими действиями специально выделенных корабельных средств и другими видами маскировки. Переход прикрывается огнем береговой артиллерии и крупными силами морской авиации.
Каждая сколько-нибудь значительная перевозка на Малую землю разрабатывается как сложная боевая операция. Тщательно готовятся средства доставки и обеспечения, выбираются более неожиданные для врага курсы судов. Время перехода меняется каждый раз, исходя из обстановки. Разведка заранее уточняет местонахождение вражеских батарей. Г. Н. Холостяков сказал, что при этом береговые артиллеристы используют богатый опыт контрбатарейной борьбы ленинградцев. На вражеские батареи нацеливаются удары нашей артиллерии и авиации. Иногда разыгрываются короткие, но жаркие бои. От орудийных выстрелов, разрывов снарядов, от сотен осветительных ракет и от лучей прожекторов над бухтой бывает светло как днем. Бои на море, суше и в воздухе не стихают, пока наши корабли идут к Малой земле и выгружаются там.
Дирижером этого исполинского спектакля выступал командир Новороссийской военно-морской базы Г. Н. Холостяков. Несмотря на все трудности, нам удавалось снабжать плацдарм всем необходимым и накапливать там силы, которые так понадобились позже при освобождении Новороссийска.
Надежно прикрывали плацдарм морские и армейские летчики, вскоре завоевавшие господство в воздухе в этом районе.
И все же Г. К. Жуков, оценив сложившуюся обстановку, согласился с нами, что высаживать сейчас новый крупный десант на Малую землю нецелесообразно. При мне он по телефону доложил это мнение в Ставку. Москва согласилась.