Адмирал Советского Союза
Шрифт:
На палубе разговор начался с крейсера, на котором мы находились. Серго интересовался мореходными качествами корабля, его боевой мощью:
– Когда был заложен крейсер? Какова степень его пригодности для современной войны? В чем он устарел?
Сперва мне казалось, что эти вопросы задаются скорее из вежливости. Я отвечал общими словами, но вскоре заметил, что мои ответы не удовлетворяют Серго. Он переспрашивал, уточняя число пушек, максимальную скорость…
В годы первой мировой войны в России было заложено восемь крейсеров, подобных «Червоной Украине». Русские судостроители уже тогда были способны создавать
Оказывается, обо всем этом Григорий Константинович знал.
Я горячо доказывал, что наша «Червона Украина» – вполне современная боевая единица. Орджоникидзе не оспаривал моих взглядов. Видимо, считал, что не следует подрывать веру командира в свой корабль. В то время считать такой крейсер безнадежно устаревшим было, прямо скажу, грех. Но Серго смотрел далеко вперед.
Разговор затянулся. Несколько раз на палубе появлялась обеспокоенная Зинаида Гавриловна: не пора ли кончать беседу? Наконец она пришла вместе с Каминским и потребовала, чтобы Григорий Константинович шел отдыхать. Тот нехотя подчинился.
– Уж вы, пожалуйста, в другой раз не утомляйте его, – сказал мне Каминский, когда Орджоникидзе ушел в каюту.
Утром в шесть часов, едва сыграли побудку, на мостике появился дежурный.
– Уже встал, отправился в кубрик, – доложил он, имея в виду Г. К. Орджоникидзе.
Признаться, нам не очень хотелось показывать гостю жилые помещения в это время. Команда только убирала постельные принадлежности, кубрики выглядели неуютно… Как на всех кораблях старых систем, кубрики были тесными, приходилось пользоваться подвесными койками, и, пока те не убраны, было даже трудно проходить по помещению.
– Понимаете, я услышал сигналы и решил, что они касаются и меня, – пошутил Серго, когда мы встретились. Потом серьезно добавил: – Что-то неважно у меня со сном, – и снова улыбнулся. – Захотелось пройтись по кораблю. Вы только не проговоритесь моим эскулапам…
Я вспомнил вчерашнее предупреждение Каминского. Нелегко тут было найти золотую середину.
Григорий Константинович уже побывал в носовой части корабля, где расположены основные жилые помещения. Личный состав сразу окружил его, начался оживленный разговор. Он, наверное, затянулся бы, но тут прозвучала очередная команда: «Начать приборку».
– Кажется, я не вовремя, нарушаю распорядок, – сказал Серго и вышел из кубрика.
Когда команда окончила уборку, весь личный состав, свободный от вахты, собрался на корме. Серго сфотографировался вместе с нами. Корабельный фотограф-любитель
Я пригласил Серго на верхний мостик, откуда можно было оглядеть весь корабль. Вместе с ним поднялись и другие гости.
С мостика надраенный и прибранный корабль выглядел нарядно. Его вид мог бы ввести в заблуждение посетителей, мало знающих флотскую жизнь. Не раз после трудного похода мы встречали в газете описание корабля, вызывавшее у нас раздражение и даже обиду: корабельная жизнь была похожей на веселую, занимательную игру, в которой участвуют довольно легкомысленные, загорелые, парадно одетые парни…
С верхней палубы тяжелый труд и суровая служба моряков не всегда видны. Самая напряженная работа идет внутри корабля, погруженного на две трети в воду, там, где находятся сложнейшие механизмы и приборы.
Орджоникидзе не нуждался в объяснениях. Он все хорошо понимал. Обратив внимание на группу матросов, одетых в синее рабочее платье, на их измазанные лица и нахлобученные на головы чехлы от фуражек, он спросил:
– Как они у вас называются? «Духами»?
Он стал подробно расспрашивать об условиях работы «духов» – бывших кочегаров, которые теперь официально назывались котельными машинистами. Затем разговор перешел на технику корабля.
Флагманский инженер-механик И. И. Булдаков рассказал, что крейсер работает только на мазуте. А не так давно жгли уголь. Тогда было значительно тяжелее. Да и скоростью не могли похвастаться.
– А теперь мы можем пройти больше пятисот миль со скоростью до тридцати узлов, – гордо подчеркнул он.
– У вас неплохой корабль, – согласился Серго, – но в будущем мы не сможем удовлетворяться и такими показателями. Стоять на месте в технике нельзя.
Григорий Константинович вспомнил крейсер «Красный Кавказ»:
– Он, кажется, заложен в одно время с вашим, но достраивался позднее, на нем уже немало технических новинок, артиллерия у него совсем иная. Многие приборы являются опытными: оправдают себя – применим на других кораблях.
Меня удивило, как подробно он осведомлен о «Красном Кавказе», на котором я служил старшим помощником. Было ясно, что Серго серьезно занимается проблемами судостроения, как и многими другими делами, связанными с укреплением обороны страны, с развитием тяжелой промышленности. Со стыдом вспомнил я общие фразы, которыми пытался накануне ответить на первые его вопросы.
Снова почувствовал себя неловко, когда Серго сказал:
– Мы должны иметь хороший флот, и мы непременно будем его иметь, но что, по-вашему, необходимо морякам в первую очередь?
Этот вопрос, признаться, застиг меня врасплох. Опять пришлось отделываться общими замечаниями. Занятый текущими делами своего корабля, я еще мало думал о проблемах развития флота, но в правительстве они уже обсуждались.
– Теперь мы строим неплохие подводные лодки, а скоро появятся и более крупные корабли, – видя мое смущение, подсказал Орджоникидзе. – Подождите немного, и наши судостроители смогут строить суда любого класса. Дело за металлом. Трудновато с освоением крупных турбин, но и с этим наша промышленность справится. Мы уже научились изготовлять орудия любых калибров. Вообще нам надо рассчитывать только на свои силы…