Адмирал Ушаков
Шрифт:
Сказав это, Сенявин поднялся, сделал прощальный жест и ушел к себе.
* * *
Дни проходили незаметно. В эскадре Сенявина заканчивали чинить корабли, поврежденные в последнем сражении с турками. Возвращались в строй после излечения раненые матросы и офицеры. На острове Тенедос, главной базе эскадры в районе Архипелага, усиливались береговые укрепления. Шла подготовка к новым баталиям.
Однажды у острова Тенедос появились под английским флагом четыре огромных линейных корабля, два фрегата и один бриг.
– Бьюсь об заклад, - воскликнул Сенявин, - англичане узнали о нашей победе и теперь предложат нам план совместных действий.
Вице-адмирал не ошибся. Едва прибывшие суда стали на рейд,
– А когда выступать?
– спросил он его.
– Скоро, - последовал ответ.
Однако прошла неделя, другая, а команды к выступлению все не поступало. Что-то недоговорено было между командующими... Как-то после обеда Арапов вышел на палубу, посмотрел на море и удивился: в том месте, где рейдовали англичане, катились одни только волны, суда союзников словно в воду канули.
– Куда подевались англичане?
– обратился Арапов к вахтенному офицеру.
– Ушли своей дорогой.
– Как ушли? А совместный поход?
Вахтенный сказал, что в такие вещи его не посвящают, и посоветовал обратиться к самому адмиралу.
Арапов не встречался с Сенявиным уже несколько дней: адмирал не вызывал его, а идти к нему самому не было подходящего повода. Но теперь он решился идти.
Сенявин был у себя. Появлению адъютанта он не удивился. Арапову показалось, что он ему даже обрадовался.
– Проходи и садись. Будем пить.
Перед ним стояли тарелки с остатками обеда и два штофа, в одном из которых оставалось лишь немного на донышке. В одиночку и тем более в обеденное время Сенявин обычно не пил, а тут на-ко тебе, будто и не он вовсе. Лицо стало красным, глаза потемнели. В Сенявине что-то осталось от потемкинских привычек - с той поры, когда он, еще молодым офицером, пользовался особым кредитом светлейшего, выполняя его личные поручения. Правда, Сенявин не впадал в длительную хандру, как бывало с Потемкиным, но когда его что-то расстраивало, он, как и Потемкин, приказывал подавать себе вино, надеясь найти в нем утешение.
– Пришел о чем-то спросить?
Арапов сообщил об отплытии англичан.
– Ну и хорошо, что ушли, - промолвил на это Сенявин, - нам с ними не по пути.
– Вы хотите сказать, что совместный поход в пролив отменен?
– Получено высочайшее повеление прекратить враждебные действия против Порты.
Сенявин допил остававшуюся в стакане водку и с неестественной улыбкой уставился на Арапова:
– Почему не кричишь ура? Не рад перемирию? Впрочем, выпей сначала. Не одному же мне пить.
Арапов выпил немного, потом сказал:
– Может, я многого не понимаю, но я не вижу причины для уныния. Перемирию солдат всегда рад.
– Я, братец ты мой, не унываю, - качнул головой Сенявин.
– Не этим я огорчен. Его величество изволил прислать мне текст договора между Россией и Францией, подписанный в Тильзите. К договору приложены "Отдельные и секретные статьи". А статьи оные, братец ты мой, такие, что язык не поворачивается сказать...
– Он налил из штофа полстакана, подкрепился глотком и с театральными жестами стал цитировать по памяти: - "Статья первая. Российские войска сдадут французским войскам землю, известную под именем Каттаро. Статья вторая. Семь островов в полную собственность
– Каких островов, Ионических?
– А каких же еще? То, что было завоевано Ушаковым и нашей эскадрой, брошено коту под хвост... Не представляю, как я сообщу сие решение сенату Ионических островов?
Арапов наконец-то понял причину хандры адмирала и проникся к нему сочувствием. Сенявин принимал личное участие в освобождении Ионических островов, и ему было совсем не безразлично, какая судьба их постигнет. Ионическим грекам при сложившихся обстоятельствах не давалось выбора: они должны были отказаться от "дарованного" им самоуправления, от установленного Ушаковым государственного порядка, основанного на полном уважении их национальной самобытности, и перейти под самодержавную власть парижского диктатора, служить интересам бонапартовской военщины, интересам французских купцов и промышленников. Нет, не обрадуются островитяне Тильзитскому договору! Да разве только они не обрадуются? А славяне Адриатического побережья, воевавшие против французов под знаменем Сенявина? Ведь Сенявину повелевалось вывести войска и оттуда тоже, вернуть французам освобожденную им совместно с черногорцами крепость Боко-ди-Каттаро.
– Куда же мы теперь?
– растерянно спросил Арапов.
– Домой. Куда же еще?..
– Сенявин полез в железную шкатулку, прибитую к краю стола, чтобы не сваливалась, и достал оттуда бумаги.
– Вот, тут все написано... Рескрипт его величества. Тут написано - слушай: "Французское правительство, приняв на себя попечение о восстановлении доброго согласия нашего с Портою, первые старания свои обратит к тому, чтоб истребовать согласия Порты на свободное возвращение Черноморской нашей эскадры, ныне в Дарданеллах находящейся, опять в Черное море..." Далее государь пишет, что пока не будет получено разрешение Порты на проход черноморских кораблей из Архипелага в Черное море, они должны оставаться у острова Корфу. Согласно высочайшему повелению, в Черное море должны пойти только те суда, которые приписаны к черноморским портам. Что же касается главной эскадры, то она должна возвратиться в Балтийское море.
– В Балтийское море? А англичане нас пропустят?
– В том-то и штука, что государь о сем умалчивает. Возвращайтесь, говорит. А каким образом возвращаться, инструкций о том в рескрипте не содержится. А я мыслю, - продолжал все выкладывать Сенявин, - дело это не совсем простое. До этого англичане были союзниками, а теперь из друзей превратились в неприятелей. Мы не можем не считаться с этим, не можем тешить себя надеждой, что они не решатся напасть на нас. Да что там толковать! Ломай не ломай голову, а выхода из положения все равно не придумаешь. Лучше выпьем.
– И он принялся наполнять водкой стаканы.
Весь этот день Сенявин оставался в своей каюте. Перед матросами и офицерами он появился только на следующий день, к удивлению Арапова, появился, как всегда, подтянутый, чисто выбритый. Однако следы вчерашней хмельной неумеренности все же оставались - лицо было помято, под глазами виднелись мешки.
Первым его приказом было вызвать контр-адмирала Грейга.
– Будем сниматься?
– спросил Арапов.
– Подождем.
Погода стояла тихая, теплая. Небо - белесое, будто бы подернутое туманом. Цвет моря какой-то необычный, бирюзовый. Только Тенедос оставался в прежних своих красках. Бурые камни на берегу, зеленые рощицы, белые домики с красными черепицами, желтые песчаные осыпи на холмах... В другие дни вид острова всегда радовал Сенявина, но сейчас командующий смотрел на него с безразличием. Ах, Тенедос, Тенедос!.. Сколько крови пролито, чтобы завоевать и удержать тебя от неприятеля! И вот теперь тебя приходится оставлять. Тебе снова предстоит находиться под управлением турок.