Адов Пламень
Шрифт:
– Значительно больше, – вздохнула Адрея. – С двумя я бы справилась, и не дошло бы до такого…
– Я неправильно выразился: тут два… НИЗА, что ли. Нижний Мир, Mundus Infernus – и Gehennah. Причем это не ларец с двойным дном, здесь не один под другим и не один внутри другого, – я бы сказал, они существуют вместе, причем в одном и том же месте…
«Я немного знаю математику, незачем еще раз объяснять мне эту теорию. Конвергентные континуумы, разделенные прослойками Aethera interrealis…»
«Устаревшая концепция, – без спросу встряла в разговор Киана, что доселе молчала. –
– Киана, без рыжих как-нибудь обойдемся, – резко и даже грубо прервал Варгон. – Займись ориентирами и Якорем. Эмфей, ставь запасной Якорь. Т'ранг…
– Учитель, я должен идти ВНИЗ!
– Я это и хотел предложить… да, Адрея, что не так?
Ведьма решительно шагнула между Адептом и молодыми чародеями.
– Подождите еще несколько часов, хотя бы до полуночи. Изучать – изучайте, разведывайте что нужно, ставьте зацепки и разметку, а силой ВНИЗ не суйтесь. Рано.
– Промедление может стоить жизни многим, сама знаешь.
– Здесь, в Тристраме, они уже достали всех, кого могли достать. Вся округа в выходах… но только округа, в другие места здешней нежити ходу нет. А вот если вы пройдете ВНИЗ сейчас – те, у кого пока есть шанс выбраться, точно погибнут.
– Ну и что? – скептически промолвил Т'ранг. – Мы никого не просили соваться вперед батьки в пекло, как у нас говорят.
– Я – просила.
Варгон степенно кивнул.
– Пусть так. Перерыв до полуночи. Т'ранг, отдых. Эмфей, Киана – полный осмотр территории, разведка всех слабых мест в Поле Сил. Карту проанализировать и доложить.
Вот именно за это люди и недолюбливали чародеев вообще и их оплот в частности – Grau Thurm, Серую Башню (что было не только и не столько названием старинной каменной постройки где-то в южном Данмерке). Малефики никогда не считали, что что-либо кому-либо должны, и признавали лишь закон силы. Не помня (точнее, не желая, не позволяя себе помнить), что одолевает-то обыкновенно не сила, а слабость. Потому что слабый всегда знает, что он слаб, и ищет иных путей, позволивших бы ему взять верх над сильными.
Справедливости ради Адрея могла бы добавить, что хотя слабость, умная слабость, и одолевает когда-нибудь в грядущем, в настоящем победу одерживает всегда сила. Умная, если наличествует ум, либо равноценная его замена; в противном случае – сила глупая. Мозгов, впрочем, чародеям было не занимать.
Могла бы сказать так, да не стала. И сама она, и малефики об этом знали, а говорить единственно ради того, чтобы нарушить молчание, было не в обычае Адреи.
Но даже лучшие из чародеев старались не заглядывать в будущее и жили только настоящим. Потому что в будущем – и ЭТО ведьма знала отнюдь не понаслышке – для них сгущалась темнота, из которой когда-то в незапамятные времена вырвался Путь. То, что было сутью и самих малефиков, и их действий.
Однако вот эту самую суть Адрея не принимала. Обходилась и без нее. Так, по крайней мере, можно было жить, а не ожидать
…Варгон из Загорья, черная твоя душа, нет и не будет тебе ни на этой земле, ни под ней – ни покоя, ни счастья: сам выбрал свой Путь, сам замкнулся в ящик из темного вулканического стекла-обсидиана, а теперь даже и пожелай выбраться – ничего не выйдет. Знаешь это, чародей, все ты хорошо знаешь, но не оставляешь борьбы – все ищешь средство, ищешь верный способ, желаешь стать чем-то большим, не утратив себя. Авось и найдешь, многое в мире есть, что ни одному мудрецу присниться не может. А цена всего этого какова будет?…
– Ты проиграл.
– И ты.
– Моя задача – тебя убрать со сцены.
– Я вернусь, и будет все на этот раз иначе.
– Ты ощутил лишь власти терпкий вкус… Но горечь отступленья и измены ты не познал еще.
– Мой замкнут круг – а значит, мне и выйти на Арену.
– Смотри не ошибись, мой юный друг…
Секира врубилась в бок зыбкой кучи плоти, что чересчур старательно изображала стража и за это поплатилась. Вынырнув из-за спины рыцаря, Ривке метнула в другого стража две бело-голубых искры и одну темно-зеленую; убить это его не убило, но ошарашило настолько, что Вильфрид успел разрубить стража на шесть частей, прежде чем до того дошло, что тут объявились те, кого надлежит со всей возможной тщательностью изничтожать. То бишь – разумные, мыслящие самостоятельно.
Охрана была приставлена к сооружению, которое сильно напоминало пилон из голубого металла, отполированного до блеска, но металл этот отражал куда меньше света, чем должно бы. Вершина сооружения терялась в темноте, тонкая линия обрисовывала дверь, в которую человек мог пройти, хотя и не без труда, а вот большинство здешних bestia gehennae – ни за что. Немного поколдовав над дверью («поколдовав» в смысле «приложив к делу мозги», а не «швыряя в дверь молниями и ругательно-неразборчивыми словами»), девушка наконец заставила ее открыться. Прямой угрозы не ощущалось, так что она рискнула проскользнуть внутрь.
Скрестив ноги, над матово светящейся золотой плитой парила мумия, замотанная в остатки желтовато-серой мантии. В глубокие провалы глазниц кто-то вставил крупные топазы, а на коленях мертвеца лежал футляр для свитков из пожелтевшей слоновой кости. Тело медленно вращалось, и когда открылась его спина, Ривке увидела торчавший промеж лопаток кинжал с обгоревшей роговой рукояткой.
– Легенды в таких случаях вроде как советуют испросить позволения и одолжить у умершего все, что тебе нужно, – заметил с порога Вильфрид. – Как, попробуешь?