Адреналиновый Рай

Митро Анна

Больница встретила тишиной, все-таки ночь, и своим, особым запахом. А еще санитарка, которая сразу разоралась, что часы посещений c десяти до двенадцати и с пяти до семи, и нечего шастать по коридорам. На ее крик из кабинета вышел доктор с мамой. А я подбежала к ней и обняла.

– Где папа? Как он? С ним все в порядке? Что случилось? А Лешка где?
– Вопросы сыпались как из рога изобилия, но ответил на них все же врач.

– Здравствуйте, я дежурный врач, сейчас вашего отца и друга подлатают и отправят в палату отдыхать, так как палаты не одноместные, пустить к ним не смогу, все же там другие больные и уже ночь на дворе. Полицейские уже приезжали, акт составили, завтра обещали подъехать еще раз, чтобы записать показания

пострадавших. Так что с утра подъезжайте, привозите нужные вещи, мыльно-рыльные принадлежности, заодно и с представителями правоохранительных органов пообщаетесь. А теперь домой, примите успокоительного и баиньки, все у ваших мужчин хорошо будет, они у вас крепкие, - доктор ласково улыбнулся и мягко подтолкнул нас к выходу, игнорирую сердитое сопение санитарки. Та стояла рядом в обнимку со шваброй и недобро смотрела на мои ноги. Мне было не до бахил и теперь там, где я проходила или стояла, остались грязные следы, все же ранняя весна, не май месяц.

На следующее утро я дала, накаченной успокоительным, маме поспать подольше, а сама собрала вещи для папы и Богатырева. Вот только для последнего особо и собирать нечего было, все же его вещи у него дома, а ключа у меня нет. Ничего страшного, сейчас заберу, а вечером привезу, что попросит. Поставив сумку у входа и заварив кофе покрепче, разбудила мамулю. К десяти мы уже приехали в больницу.

Отец с Лехой лежали на соседних кроватях, между ними, устроив на коленях папку, сидел полицейский, и что-то увлеченно записывал под диктовку моего напарника. Мама же, увидев бледного мужа с прикрытыми глазами, всхлипнула и, схватив меня за руку, потянула внутрь. Представитель правоохранительных органов, услышав шум, обернулся.

– Лейтенант полиции Лавров, как понимаю супруга и дочь гражданина Колесова?
– я утвердительно кивнула, окидывая взглядом мужчину. Хорек, самый натуральный, худой, большеглазый, с коротким ежиком на голове, весь какой-то вытянутый, и обманчиво несуразный. Его выдавали глаза, умные, внимательные, от таких не укроется ни одна деталь. Он задал маме пару вопросов о вчерашнем вечере. А потом позвал меня в коридор.

– Василиса Сергеевна…

– Можно просто Василиса, - меня почему-то коробило такое официальное обращение, как будто оно не соответствовало моему возрасту. Хотя собственно так оно и было.

– Хорошо, Василиса, - улыбнулся лейтенант.
– Я так понимаю, что дела семьи, на время болезни вашего отца ложатся на ваши плечи?

– Да. Расскажите, что случилось, а то я так и остаюсь в неведении. Это раздражает, знаете ли.

– Ваш отец вчера должен был встретиться вечером с Алексеем Богатыревым у подъезда, чтобы передать ключи, так как последний съезжал с квартиры, хозяева ее продали, а Сергея Петровича друзья попросили приглядеть за своим имуществом. Вот он им сторожа и нашел. Гражданин Богатырев задержался на десять минут из-за таксиста, а когда подъехал, то увидел трех «амбалов» избивающих мужчину. Им был ваш отец. Они с водителем бросились на выручку, в итоге скорая увезла всех троих, а преступникам удалось скрыться. Но как бы они не маскировались под простых забулдыг, я предполагаю, что это заказ. Особенно учитывая относительно недавний поджег вашей собственности. Попрошу вас, Василиса, быть аккуратнее и присмотреть за мамой. И если что, не стесняйтесь, звоните, - он протянул мне визитку. А я даже и не думала, что у полицейских они бывают. Мне оставалось только кивнуть и, попрощавшись, вернуться в палату.

Глава 19

Всемирный день дураков встретил нас у уже ставшего родным крыльца травмотологии, откуда сегодня я забирала папу, как полторы недели назад Лешку. Отец гордо пытался тащить свои вещи самостоятельно, но прихрамывая на обе ноги и с загипсованной правой рукой это было невозможно, поэтому он поддался на мои увещевания и теперь я напоминала себе загруженную

газельку. Мама в это время готовила дома праздничный обед, и втихаря радовалась, что доктор прописал постельный режим еще на две недели, а гипс можно будет снять только через три. Все это навевало на меня тоску, ведь мастерская непосильным грузом легла на мои плечи, голову, спину. Парни, конечно, очень помогали, особенно с поставщиками и не постоянными клиентами, которым не внушала доверия «малолетняя шмакозявка». Даже вредный Борисыч старался перехватить особо подозрительных «взрослых» автолюбителей. А с учебой невероятно поддержал Ваня, найдя мне все свои лекции, курсовые и контрольные за первый курс, поэтому я не глядя хватала те же темы, чтобы хоть как-то сэкономить время. Отдыхать-то тоже надо. Да и у любимого вроде прошел «приступ необоснованной ревности», хотя потихоньку наши отношения становились достоянием общественности. Уж больно трудно в таком ритме жизни что-то держать в тайне.

Не укрылось это и от Насти. В институте она встретила меня, когда я задержалась на английском, отчитываясь за пропущенную пару, преподаватель был в курсе моих проблем, так как я чинила ему машину, поэтому не зверствовал, но возможный автомат требовал заполненного журнала и нужного количества знаний. Вот у дверей кабинета иняза блондинка и схватила меня за рукав.

– Стой!
– от ее визга ноги подпрыгнули сами по себе.
– Это правда?

– И тебе здравствуй, что именно?

– Ты новая девушка Чакаева?

– Даже если так, какая тебе разница, вы же разошлись?
– я старалась сохранять хотя бы внешнее спокойствие, ведь внутри трясло от странного предчувствия.

– Ты не ответила! Он мой! Слышишь? Я тебе уже это говорила! Он! Мой!
– в глазах блондинки появилось безумие и мне стало откровенно страшно.

– Настя, он - человек, он не может никому принадлежать, он свой собственный. А если ты его действительно любишь, то отпустишь, - выдав это, я развернулась и припустила к машине, пока она не пришла в себя.

Но сегодня она превзошла себя, приехав в мастерскую. Я как раз только отвезла отца домой, после встречи с важным клиентом, который должен был вечером поставить у нас Мустанг, на базе которого Шелби Американ сделали легендарную Элеонор, тот самый Форд Мустанг джи ти пятьсот шестьдесят седьмого года, и вернулась в его кабинет разобраться с бумажками. Блондинка проскользнула мышкой внутрь, ее состояние оставляло желать лучшего, зареванные глаза и опухший нос совсем не подходили миловидному личику.

– Василиса, помоги, - вот такого я от нее точно не ждала.
– Не знаю, что мне делать, у меня сердце разрывается, от того, что Чаки ушел к тебе. Как он мог бросить меня? Я ведь его так люблю! Чем я хуже тебя?
– последняя фраза захлебнулась в потоке слез.

Я в растерянности взирала на бывшую своего парня и тараканы в голове, недоумевая, разводили руками и почесывали затылки. А у тараканов есть затылки? Не о том думаю. Вовремя вспомнила, что вчера пополнила запасы чая и у Васильича есть корвалол, поэтому вручила Насте пачку салфеток и пошла за лекарством.

Через пять минут в офисе ничего не изменилось, блондинка все также сидела и ревела, хотя увидев у меня в руках поднос явно приободрилась. Я накапала ей корвалола, налила крепкого сладкого чая и подождала, пока она утихомирится.

– Прости, это была глупая идея, что я вообще здесь делаю?
– девушке видимо стало не по себе, когда волна истерики спала.

– Ты переживаешь и это нормально, - мой голос был ровным, не хотелось повторного ливня слез.
– Но прошло уже достаточно времени, чтобы хоть немного остыть. И ничем ты не хуже, просто мы разные, сама знаешь, не мы выбираем кого любить, оно как-то само выходит. И я не уводила его, честно старалась видеть в нем только друга. Он тоже. Просто так вышло. Никто не виноват. А ты встретишь еще свою любовь, не может такая умная и красивая девушка остаться одна.