Адрес: Центавр
Шрифт:
Не успели они подойти, как Нона обернулась.
— Мой бедный мальчик, — вздохнула Анти. — Если пытаешься скрыть эмоции, то у тебя плохо получается. Ладно, хватит сиять, как радуга, скажи что-нибудь.
На этот раз Анти ошиблась. Может быть, его и обуревали бы любовные чувства, если бы эта девушка не проявляла в его специальности блестящих способностей, о которых Доччи мог только мечтать. Обучиться и проработать столько лет, как он, и оказаться посрамленным девчонкой, которая никогда не училась и не работала, но усваивает сложнейшие знания с такой легкостью, словно с ними
— Привет, — робко произнес Доччи.
Нона улыбнулась ему, но направилась к Анти.
— Нет, только не слишком близко, детка. Не трогай балахон, если не хочешь, чтобы с твоего прелестного личика слезла кожа.
Девушка остановилась; она находилась близко, но с таким же успехом могла стоять за много миль от них. Никто еще не услышал от нее ни слова.
Анти безнадежно покачала головой.
— Хоть бы по губам читать научилась, или, по крайней мере, распознавать отдельные слова. Ну, как с ней разговаривать?
— Думаю, она понимает выражение лица и движения, — предположил Доччи. — И достаточно хорошо разбирается в эмоциях. Когда доходит до слов, у нее не получается. Не думаю, что она знает про такие вещи, как слова.
— Тогда как же она думает? — спросила Анти и сама же ответила: — Возможно, она этим не занимается.
— Давай не будем такими догматиками, какими показали себя психологи. Сама знаешь, она мыслит. Неизвестно только, какими категориями. Во всяком случае, не словесными и не математическими — на это ее протестировали. — Доччи нахмурился. — Я не знаю, какие категории Нона использует в мышлении. Но хотел бы знать.
— Сбереги часть своей озабоченности для текущей ситуации, — посоветовала Анти. — Объект твоих воздыханий, кажется, в этом не нуждается. По крайней мере, ей не интересно.
Нона вернулась к приборной панели и снова уставилась на гравитационный индикатор. Там не было ничего, что могло привлечь внимание, но она смотрела на шкалу с любопытством и ненасытной жадностью ребенка.
Во многих отношениях она казалась ребенком. И это вело к неизбежному вопросу: если это так, то что она за ребенок? Не чей, а какой? Настоящие ее родители были известны: обычные техники и механики, потомки многих поколений механиков и техников. Ни один из них ничем не прославился и не опозорил своего имени ни по отцовской, но по материнской линии, род не дал замечательных, выдающихся личностей. Где же ее место в этой родословной? Доччи этого не знал, но и официальную точку зрения медиков признать не мог.
Сделав усилие, Доччи заставил себя не думать о Ноне.
— Мы обращались к Медсовету. — начал он. — Мы просили корабль, в смысле — ракету, чтобы лететь к ближайшей звезде. Даже на более совершенном аппарате, чем мы имеем сейчас, полет займет длительное время — сорок или пятьдесят лет туда и столько же обратно. В целом для нормального экипажа это слишком много, а для нас не имеет значения. Вы знаете, как поступил Медсовет с нашим прошением. Поэтому мы здесь.
— Почему на ракете? — спросил Джордан. — Почему не на каком-нибудь аппарате с гравитационной тягой, про которую ты рассказывал? Мне кажется, для длительного
— Идея сама по себе очень неплоха, — отозвался Доччи. — Теоретически для аппарата на гравитационной тяге не существует верхнего предела скорости, кроме световой, и даже это утверждение находится под вопросом. И если бы гравитационная тяга работала, то фактор времени могли вообще снять с повестки дня. Но последние двадцать лет показали, что за пределами солнечной системы гравитационная тяга не работает. Она действует вблизи Солнца, на орбите Венеры начинает капризничать, а за пределами земной орбиты от нее мало толку.
— Почему так происходит? — заинтересовался Джордан. — Ты говорил, она вырабатывается тем же генератором, что и сила тяжести для пассажиров. А последняя действует вдали от Солнца.
Конечно, действует, — нетерпеливо подтвердил Доччи. — Но как она работает у нас сейчас? На самом деле, внутренняя гравитация на корабле еще более непостоянна, чем на нашем астероиде. По каким-то причинам гравитационная тяга ведет себя хуже, чем пассажирская гравитация. И не спрашивай меня, почему. Если бы я знал ответ, то не сидел бы на «Небесах инвалидов». С руками или без, я стал бы величайшим ученым Земли, даже будучи биокомпенсатором.
— И за твое внимание боролось бы множество женщин, — вставила Анти.
— Думаю, ему хватило бы одной, — добавил Джордан.
— Бедняга, ты лишен воображения, — посетовала Анти. — В дни моей молодости я смотрела на вещи шире.
— Мы уже слышали про твою молодость, — сказал Джордан. — Не очень-то мне верится.
— Поговорите потом наедине про свою юность, если захотите, а пока избавьте нас от подробностей. Особенно сейчас, когда есть дела поважней, и следует заняться ими. — Доччи сердито засветился. — Как бы там ни было, с гравитационной тягой покончено, — резюмировал он. — Когда-то на нее надеялись, но сейчас уже нет. В настоящее время у генератора одна функция — обеспечивать внутреннюю гравитацию на корабле для удобства пассажиров. Больше ничего.
— Значит, остается ракета, медленная и неповоротливая, но надежная. Она доставит нас, куда нужно. Медсовет нам отказал, значит, надо обращаться выше.
— Я только «за», — сообщила Анти. — А как мы доберемся выше?
— Мы уже это обсуждали, — ответил Доччи. — Медсовет подчинен Солнечному правительству, а оно, как известно, поддается только скрытым или окольным воздействиям.
— Или не такому уж скрытому, но сильному давлению. Прекрасно. Мне нравится, — заявила Анти. — Просто хотелось удостовериться.
— Марс ближе, — продолжал Доччи. — Но Земля более влиятельна. Поэтому рекомендую ее. — Голос его затих, он остановился и прислушался.
Анти тоже насторожилась, но ничего не уловила.
— Что случилось? — спросила она. — Я ничего не слышу.
Джордан внимательно осмотрел приборную панель, прежде чем ответить.
— В том то и беда, Анти. Ты и не должна слышать, но можешь чувствовать вибрацию, когда работают двигатели.
— Но я не чувствую.
— Знаю — сказал Джордан, глядя на Доччи. — Не понимаю. У нас масса топлива.