Адрес: Центавр

Уоллес Фредерик

— Разве Нона глупа? — настаивал Кэмерон. — Мои наблюдения говорят об обратном.

— У нее умные руки, — согласился медсоветник. — Люди с ее умственной классификацией — а она очень низка — иногда обладают этим качеством. Но не путайте ловкость рук с уровнем интеллекта. Прежде всего, в мозгу Ноны отсутствуют структуры, ответственные за речь. Она определенно ненормальна. Не может ни говорить, ни слышать, и никогда не сможет. У нее отсутствует гортань, и если бы даже мы создали ей протез, это ни к чему не привело бы. Требуется изменить структуру мозга, чтобы Нона могла использовать искусственную гортань, но мы пока

этого не умеем.

— Я размышлял о нервных различиях… — начал Кэмерон.

— Верхняя мутация, вы это хотите сказать? Выбросьте из головы. Это гораздо сильнее напоминает аномалию типа расщепления неба, некогда распространенный случай, результат отклонений во внутриутробном развитии или травмы. Теперь мы это достаточно легко корректируем, но для Ноны в хирургическом отношении ничего сделать не можем. Вы понимаете, всегда найдется случай, где мы пока бессильны. — Медсоветник посмотрел на стоявший перед ним хронометр.

Кэмерон тоже взглянул на часы, но решил продолжить разговор. Этот вопрос надлежало утрясти. Использование методик Хелен Келлер ни к чему не привело; медсоветник мог применить данный аргумент против него. Приемы Келлер изучили и интерпретировали. Об этом достаточно сказано в медицинских записях, касающихся Ноны. Их применили, и они не сработали. И не имеет значения, что, по мнению Кэмерона, старые методики использовали со значительными огрехами. Тортон не допустит, чтобы предыдущих практикующих врачей в чем-то обвинили.

— Я сомневаюсь, что нам вообще стоит приспосабливать Нону силой. Даже не понимая нашей речи и не умея ни читать, ни писать, она может обладать интеллектом.

— Каким образом? — спросил медсоветник. — Самый важный инструмент человека — его речь. Посредством речи мы передаем свои знания. — Тортон помедлил, задумавшись. — Если только вы не имеете в виду это шоу, «Глэнд-оперу», о которой упоминали. Лично я считаю, что ей место в «Рейнской опере».

— Я думал об этом, — подхватил Кэмерон. — Если бы нашелся еще один человек, похожий на Нону, ей, вероятно, вообще не потребовалось бы разговаривать. Во всяком случае, мне хотелось бы провести некоторые тесты, с вашего разрешения. Только понадобится новое оборудование.

Медсоветник нашел, наконец, листок, который время от времени искал, и с отсутствующим видом смял его.

— Если вам станет от этого легче, можете заниматься своими тестами. Лично я одобрю заявку. Это не значит, что вы получите все, что захотите. Потребуются другие подписи, кроме моей. Как бы там ни было, вам следует знать: не вы первый думаете, что она телепат или имеет отношение к данному феномену.

— Я читал ее медицинскую карту. Но надеюсь стать первым, доказавшим это.

— Рад вашему энтузиазму. Но не теряйте из виду главную цель. Даже если Нона телепат, а пока мы считаем, что нет, приспособится ли она к жизни за пределами астероида?

Ответ у Кэмерона был, но медсоветник ждал от него других слов.

— Возможно, вы правы. Что бы ни случилось, ей придется остаться здесь.

— Правильно. Если вам удастся расколоть группу, вы решите проблему, но не рассчитывайте на это. Вам необходимо научиться управлять ими такими, какие они есть в настоящее время.

— Я позабочусь о том, чтобы они не доставили вам неприятностей, — заверил Кэмерон.

— Уверен, что позаботитесь. —

Как раз уверенности в словах советника и не хватало. — Если потребуется помощь, можем выслать подкрепление.

— Не думаю, что столкнусь с большими трудностями, — поспешно ответил доктор. — Я заставлю их бегать по кругу.

— Путаница — наилучшая политика, — согласился Тортон и, развернув листок, посмотрел на него. — Ах, да, пока есть время, мне нужно сообщить вам подробности нового лечения дефектных…

Картинка исчезла, сменившись беспорядочным мерцанием экрана. На несколько секунд слышимость вернулась, и Кэмерон разобрал:

— Вы поняли меня, доктор? Если не расслышали, свяжитесь со мной. Отклонения могут привести к фатальным последствиям. — Голос утонул в фоновом шуме.

— Не могу удерживать корабль в фокусе, — сообщил робот. — Если желаете продолжить разговор, придется вести трансляцию через ближайшую станцию связи. В настоящий момент это Марс.

И тогда пришлось бы дожидаться каждого ответа несколько минут. Кроме того, медсоветник не мог или не хотел помочь Кэмерону. Он желал сохранить статус-кво; другие варианты его не удовлетворяли. И в обязанности директора по медицине входило проследить за этим.

— Мы закончили, — сказал Кэмерон.

Телеком отключился, а доктор продолжал сидеть в кресле. О каких дефектных говорил советник? Конечно, о каком-то подразделении инвалидов, но такого медицинского термина, как «дефектные», не существует. Возможно, это жаргонизм. Тортон так долго имел дело с жертвами несчастных случаев, что, вероятно, теперь полагает, будто каждый доктор понимает его с полуслова.

Дефектные. Кэмерон так и этак ворочал в голове неприятное выражение. В точном смысле оно означает только одно. Посмотрим, что говорится в распоряжении, которое придет от медсоветника. Всегда можно запросить дополнительную информацию, если что-то будет неясно.

Доктор тяжело поднялся на ноги. Вес тела в самом деле увеличился. И это не физиологическая реакция. Мысленно он взял наблюдение на заметку. Надо будет разобраться с этим скачком гравитации.

В каком-то смысле жертвы случая были жалкими лоскутными существами, людьми всего лишь наполовину, а то и на четверть. Дробные организмы, выряженные под людей. Они не хотели расставаться с иллюзиями, а то органическое, что оставалось в их телах, обладало невероятной жизнестойкостью. Отчасти в этом приходилось винить медицину и хирургию. Техника стала слишком хороша — или не достаточно хороша, зависит от того, с чьей точки зрения смотреть, доктора или пациента.

Слишком хороша в том смысле, что даже страшно изуродованному человеку, если его находили живым, могли сохранить жизнь. И не достаточно хороша, потому что определенный процент пострадавших не мог вернуться в общество совершенно здоровым и телесно целым.

Не так часто случалось, что потерпевший не поддавался восстановлению, но хотя детали варьировались, результат оказывался одним и тем же. Для подавляющей части человечества заболевшего больше не существовало. Все были здоровы — за исключением тех, кто попадал в тот процент несчастных случаев, когда человек не подлежал ни хирургическому лечению, ни технологиям регенерации. Эти люди больше не соответствовали шаблонам красоты, признанным всеми жителями планет. И этих немногих отправляли на астероид.