Адриан. Золотой полдень
Шрифт:
— Объясни, что случилось? У императора приступ? Печеночные колики?
Тот поправил съехавший на бок парик.
— Нет, повелитель чувствует себя хорошо.
— Тогда в чем дело?
Тот вновь пожал плечами и тусклым голоском попросил префекта явиться позже — скажем, ближе к вечеру.
— А до вечера? — не скрывая раздражения, поинтересовался Лонг.
— До вечера никак невозможно.
Объяснить причину отказа вольноотпущенник не соизволил — видно было, что дальше вести разговор не намерен. В следующий момент вольноотпущенник
В присутствии патриция?!
Это было так неожиданно, что вконец расстроенный, а теперь и обиженный префект молча повернулся и направился к выходу. Его никто не остановил, слуги делали вид, что не замечают префекта — пробегали тенями по огромному вестибюлю и старались побыстрее скрыться за колоннами. Часовые перед входом в преторий, также хмуро глянули на префекта и отвернулись. Заговорить с ними Ларций не решился.
Поразмыслив, Лонг решил навестить Адриана — дело-то государственное! Час уже был далеко не ранний и наместник, воспитанный Траяном, должен находиться в своем претории. На ходу Ларций с недоумением прикидывал, что имел в виду Ликорма, намекая на некое обстоятельство, которое могло бы вызвать обострение болезни?
Что это за обстоятельство? Что происходит в ставке?!
Раб наместника Флегонт, исполнявший при Адриана обязанности секретаря, встретил префекта более доброжелательно. Они были знакомы раньше — приближенный Адриана был дружен с Эвтермом, помощником префекта и воспитателем маленького Бебия. Флегонт был в хорошем настроении, это было невероятно! На его унылом, вытянутом лице то и дело проскальзывала загадочная, даже глуповатая ухмылка, однако чему он улыбался, по какой причине испытывал радость, тоже не объяснил. При всем том не то, чтобы проводить гостя к наместнику, просто доложить о возвращении, Флегонт решительно отказался. Объяснил, что Адриан занят. Его завалили делами.
Потом, оглянувшись по сторонам, спальник с опаской добавил.
— Его нет в претории.
— Где же он?
Долговязый раб вновь улыбнулся и приложил указательный палец к губам — мол, о том молчок.
Ларций не сдержался, крепко обнял раба за пояс и буквально волоком потащил к окну, подальше от двери. Здесь взял за шиворот и хорошенько встряхнул.
— Выкладывай, что случилось?
Раздосадованный, никак не ожидавший подобного обращения Флегонт вырвался, подергал узкими плечиками, расправил тунику, принял независимый вид и укорил префекта.
— Если бы я не знал тебя, Лонг, я решил бы, что ты сошел с ума. Ты ведешь себя как дикий варвар.
— Кончай риторику! — повысил голос Ларций. — Мы с тобой старые приятели, за мной не пропадет. Скажи, что здесь творится?
Флегонт глянул налево, направо, потом, склонившись к уху префекта — раб был высоченного роста — шепнул.
— Только ради Эвтерма, он обучил меня философии, — он прокашлялся и, не скрывая ликования, добавил. — Император вручил моему господину алмазный перстень.
Глаза у Ларция расширились. Флегонт
— Наилучший объявил, если по какой-то причине боги не позволят ему возглавить поход, главнокомандующим назначается мой господин. Представляешь, Лонг, я скоро стану важной шишкой! Рабом императора, а то, может, и декурионом рабов!..
Он неожиданно помрачнел и с укором добавил.
— А ты меня в охапку! Ай — яй — яй!..
Ларций несколько мгновений усиленно прикидывал, что могло выйти из подобного решения. Действительно, теперь в ставке не до переговоров с бедуинами!
Он холодно глянул на Флегонта.
— Ты плохо усвоил философию, которой обучал тебя Эвтерм. Мудрец в любой обстановке сохраняет невозмутимость, а ты обрадовался, как мальчишка. Что Лузий Квиет и Цельз?
— Еще и Пальма. Он вчера утром примчался из Петры. Втроем они закатили скандал императору, отчего Траян почувствовал недомогание. Все попрятались. Ждут.
— Чего ждут? — спросил префект.
Флегонт укоризненно глянул на патриция, потом развел руками.
— Говори, — настоятельно приказал Ларций.
— Ну… как оно все обернется?
— Что обернется?
— Ну… приступ.
— Адриан у Марка?
— Да.
— Где Квиет, Цельз, Пальма?
— Пальма еще затемно отправился назад в Петру. Цельз в ставке, а Квиета собираются направить в Мавританию. Там, говорят, крупные беспорядки. Говорят, он сам просил об этом.
Он сделал паузу, потом нерешительно добавил.
— Еще говорят, что тебя метят на место Квиета. Не забудь, я первый сообщил тебе об этом.
— Не забуду. Скажи, Флегонт, ты всегда был искренен со мной — и когда уводил Зию, и когда встретил меня в Антиохии, — чего ты ждешь от этого решения?
Раб вмиг посерьезнел, напрягся, поиграл бровями — глаза у раба голубые, холодные, рыбьи, — и отчетливо выговорил.
— В дело вступили частные интересы, префект. Струна натянулась, а что будет, знают только боги.
На том и расстались.
Дома Лонг, срывая раздражение на Таупате, устроил ему выволочку за то, что тот проморгал такое важное событие, как назначение молокососа главнокомандующим.
Красивый, мордастый парень усиленно поморгал глазами, потом обиженно заявил.
— Господин, я здесь ни при чем. Я молод и глуп. Надо было предупредить, чтобы я не спускал глаз с императора, наместника и верховных полководцев.
— Дурак! — схватился за голову префект. — Не вздумай следить за императором или наместником? Твое дело подружиться с их рабами — с подавальщиками еды, банщиками, конюхами, возницами, обязательно с форейторами — они все слышат, все подмечают. С их любимчиками, наконец.
— Вот еще! — хмыкнул Таупата. — Они все страшные гордецы и зануды. Каждый метит в вольноотпущенники. Мне с ними неинтересно. К тому же ни у императора, ни у наместника сейчас нет любимчиков.
— С кем же тебе интересно, чтоб тебе пусто было? — удивился хозяин.