Адриано Челентано. Неисправимый романтик и бунтарь
Шрифт:
Хозяину точильной мастерской пришлось оставить себе тот ножичек и купить мяснику новый нож.
Потом Адриано, конечно, всему научился и стал настоящим, умелым точильщиком. Но однажды прямо напротив точильной лавки открылся магазин часовщика. Адриано тут же сменил профессию и начал заниматься часами. Я была очень рада. Профессия часовщика очень хорошая, можно было неплохо зарабатывать и позаботиться, тем самым, о своем будущем. Адриано тоже был рад. Ему нравилось чинить часы, и он действительно делал это хорошо. Если бы не эта история с пением, он стал бы хорошим часовщиком. У него и сейчас есть к этому тяга. У себя дома он соорудил настоящую часовую лабораторию, и когда у него есть время, чинит там часы своих друзей, сестер или других родственников.
– Вы предпочли бы, чтобы ваш сын все еще занимался часовым делом?
– Нет, нет. Доволен он, довольна и я. И потом, он бы не заработал всех тех денег, которые сейчас имеет. Я не стесняюсь об этом говорить: деньги – это прекрасная вещь, особенно для тех, кто многие
Нет-нет, в конечном счете, это даже хорошо, что он не стал часовщиком. Если бы он продолжил работать с часами, не произошло бы много чего прекрасного.
– В вашей новой жизни случается только хорошее или же в ней есть и плохие стороны?
– Ну, конечно, бывает, случается и плохое. Например, предательство некоторых людей из «Клана». Видите ли, «Клан» был создан с одним намерением, очень сентиментальным. У моего сына всегда было много друзей, и он был им предан. Когда он стал знаменитым, он их не оставил. И так родился «Клан». Он был создан потому, что Адриано не хотел бросать старых друзей, хотел, как и раньше, постоянно видеться с ними, по вечерам вместе смеяться и развлекаться. Но как он мог это осуществить, если стал певцом, а они работали механиками в гаражах? Тогда он создал «Клан» и дал им всем работу. Когда его предали, он очень страдал из-за этого. Но настоящие друзья, которые его по-настоящему любили, остались с ним. Знаете, Адриано ведь очень щедрый, он всегда был таким. Он никогда не был особо привязан к деньгам. Если кто-то останавливает его на улице и просит немного денег, он, не задумываясь, тянет руку в карман и вытаскивает кошелек. Был период, когда около его дома была целая очередь из тех, кто просил у него деньги. Особенно мне запомнился молодой человек, который приходил к нам в конце каждого месяца как будто бы за зарплатой. В одном месяце он говорил, что у него заболела мать, в следующем – то, что у него плохо со зрением и он боится его полностью потерять, потом было землетрясение на Сицилии, а у него там якобы жили родственники, которые нуждались в помощи. Все это, конечно же, он выдумывал. Но Адриано всегда был наготове – с кошельком в руке. Понадобилось немало времени, чтобы он понял, что тот молодой человек его просто использовал. Но когда, наконец, он это понял, то вышвырнул его из дома.
– Ваш сын слывет религиозным человеком. На ваш взгляд, его религиозность искренняя или же скорее относится к созданному им образу, персонажу?
– Нет, нет, персонаж тут ни при чем. Адриано на самом деле очень религиозен. Он был таким и в детстве, но стал акцентировать на этом еще больше внимания пять или шесть лет назад, после того нервного расстройства, которое длилось года два. Я никогда не понимала, что же такое с ним случилось. Может, он испортил себе все нервы, работая с утра до ночи и ложась спать на рассвете. В результате он начал плохо себя чувствовать, потерял аппетит, сон, появились различные страхи, боязнь всего. Боязнь даже собственной тени. Боязнь ложиться спать вечером, выходить из дома утром, страх темноты. Право, как маленький. Его нужно было сопровождать даже из одной части дома в другую. Когда он, к примеру, ехал в Рим, он требовал, чтобы его обязательно сопровождал врач. Единственным спокойным моментом в его жизни были молитвы. Именно тогда он и стал таким набожным. Это был очень сложный период в его жизни. Почти два года он не работал из-за тех самых страхов. Думаю, что вера помогла ему это преодолеть. И вера осталась с ним и после того, как он излечился. Он остался верующим человеком. И теперь, прежде чем лечь спать, он становится на колени и читает молитву. Я поставила в его комнате иконостас, с пастырями и Мадонной, и в этом уголке всегда зажжен свет.
– Я могу ошибаться, но в свое время, мне кажется, ходили слухи о том, что Адриано хотел стать монахом?
– Да вы что, каким монахом! Мой сын хотел жениться, ему необходимы были хорошая жена и дети. Какой еще монах! Да я бы и не одобрила подобный выбор. Набожность – это хорошо, но чтобы Адриано стал монахом – нет, я не согласна. И я никогда этому не верила. Этого просто не могло быть. Да даже если бы он и стал монахом, он бы создал свой «Клан» в монастыре и заставил петь и плясать других монахов. Или смешил бы их всех целыми днями. Адриано, конечно, не гоняется за каждой юбкой, но я не могу его представить
– Насколько соотносятся с реальностью те якобы автобиографические мотивы, которые присутствуют в его песнях?
– Я бы сказала, что они все являются правдивыми, начиная, естественно, с Il ragazzo della via Gluck. Всем известно, что парень с улицы Глюка – это он, но не всем известно, что улица Глюка была настоящей драмой в жизни моего сына. Мы там прожили много лет, Адриано там вырос и нашел своих первых друзей. Но после смерти моего мужа мне было сложно все тащить на себе, и когда мой старший сын Алессандро пригласил нас пожить у него на улице Cesare Correnti, мы все сразу же туда переехали. Адриано плакал из-за этого пять лет. Пять лет он мучился из-за того, что я заставила его покинуть улицу Глюка. Он меня постоянно этим попрекал и продолжает это делать даже сейчас. Он говорит, что родители иногда не понимают, как сильно они могут заставить детей страдать, увозя их из того места, где они выросли, и отрывая их от друзей. Улица Глюка – это единственная тень в моих отношениях с сыном. Помимо тумаков, что я ему давала, это единственная причина, которая нас немного рассорила. Эта улица Глюка мне уже глаза намозолила, столько я о ней слышала разговоров! Когда Адриано стал богатым, первая вещь, которую он собрался сделать, – это был переезд на улицу Глюка. Он хотел купить дом, в котором вырос. Но дома там больше не было, то есть не было всего того, что мы когда-то там оставили, не было уже там и его друзей. Все прямо как в его песне. В ней нет разве что укоров Адриано по поводу того, что я его увезла оттуда. Он говорил, что я думала только о себе, о своих трудностях, а не о тех трудностях, с которыми столкнулся он после переезда. Улица Глюка была настоящей драмой. И для него, и для меня.
– А были ли еще какие-то причины для ваших разногласий?
– Ну да. Мне, к примеру, никогда не нравилась его манера одеваться. Я портниха и в одежде разбираюсь. Он одевается в очень экстравагантной манере: белые и коричневые ботинки, двухцветные штаны, оранжевые рубашки, пиджаки, при одном взгляде на которые бегут мурашки по телу. Я понимаю, что он артист, а артист должен устраивать спектакль. Но ведь это же его вкус, а не просто одежда, которую он одевает напоказ. Сейчас очень много говорят об американских фильмах со всякими гангстерами, как их зовут? Бонни и Клайд, да. Так вот, Адриано одевался по этой моде еще 5–6 лет назад.
Еще должна сказать, что он очень привязан к своей одежде, к своим рубахам, к обуви. Особо он привязан к одной рубашке – она очень пестрая и вся в цветах. Кажется, что это женская рубашка. Его бы воля, так он и спал бы в ней! Рубашка эта уже старая, ей несколько лет, вся поношенная. Однажды он мне принес ее, чтоб я там кое-что подлатала. А я ему сказала: «Знаешь что, я выброшу эту твою рубашку или порву ее на тряпочки! Видеть ее больше не могу!» Тогда он вырвал у меня ее из рук и отнес к другой портнихе.
Теперь он сам себе рисует одежду, и горе тому портному, который не сошьет ее именно так, как выдумал Адриано. Нет, по поводу одежды у нас никогда не было единогласного мнения. Вы не подумайте, я бы не хотела его видеть расхаживающим повсюду только в смокинге. Мне просто было бы приятно, если б он одевался как все: рубашка, галстук, нормальный классический пиджак. Так нет же! Ему нравится одеваться, как гангстеры в кино.
– Сейчас ваш сын снимается в фильме. Как он вам видится в качестве актера?
– Ну, у него уже были фильмы и до этого. Но этот фильм – первый фильм под руководством важного режиссера, Пьетро Джерми. Это очень серьезный и строгий человек. Я с ним уже познакомилась лично, но даже не знала, что ему сказать. Мы не очень много говорили. Но он сказал, что Адриано – большой молодец. В этом фильме у него роль пастуха, который бегает за всеми девушками. Должна сказать, что это, конечно, совсем не похоже на Адриано в жизни. Но что касается других сторон характера, то кажется, что персонаж списан с него: шутник, веселый, всегда готовый развлечься и развлекать других. Фильм снимают тут неподалеку. Адриано уходит рано утром и возвращается к вечеру домой. Мы же ждем его весь день в гостинице. Мы – это я, Клаудия и дети. Знаете, моя сноха сейчас ждет третьего ребенка, а я нахожусь тут, чтобы составить ей компанию. Делать нам тут особо нечего. Мы отдыхаем, читаем. Я сейчас читаю Grand Hotel. Адриано не нравится, что я это читаю. К тому же иногда по вечерам он надо мной подшучивает: делает вид, что он – это я: читает какую-нибудь газету в моих очках, которые все время спадают с носа. Иногда по вечерам мы ходим в кино. Но тут фильмы длятся полчаса, сорок пять минут или чуть больше. Они все урезанные и порезанные по кусочкам. Киноленты часто рвутся, публика негодующе кричит, а Адриано принимается кричать вместе с ними. Он так развлекается. Он вообще всегда развлекается. Думаю, что он развлекается, даже снимаясь в фильме, с этим париком на голове и набитым какой-то подкладкой задом. Да, ему его специально набили для этой роли. В этом фильме снимается и какая-то актриса, но я не помню ее имени. Такая каланча высотой метр девяносто. Красавица, но уж больно высокая.