Адская Бездна

Дюма-отец Александр

Слуга ушел.

— А теперь, Трихтер, сию же минуту ступай к Мюльдорфу, — распорядился Самуил.

— Зачем?

— Чтобы заказать себе костюм.

— Но он же потребует от меня денег!

— Само собой, черт возьми! И тогда ты пошлешь его к дьяволу.

— Гм! Он, чего доброго, обозлится не на шутку, если я стану измываться над ним у него же в доме.

— А ты в ответ станешь оскорблять его, чтобы вконец вывести из терпения.

— Однако…

— Что такое? — сурово оборвал его Самуил. — С каких это пор мой дражайший лис позволяет

себе возражения, когда его сеньор изволит говорить с ним? Когда я управляю тобой, тебе нет нужды рассуждать самому: если ты и не видишь, куда я тебя веду, на то есть мои глаза. Отправляйся к Мюльдорфу, веди себя с ним донельзя грубо и нагло и моли Бога, чтобы он на этот раз не удержался от того жеста, который он однажды чуть было не позволил себе.

— Неужели я должен стерпеть подобное оскорбление? — простонал уязвленный Трихтер.

— Ну, зачем же! На сей счет ты волен действовать, повинуясь зову сердца, — подбодрил его Самуил.

— Тогда все в порядке! — вскричал Трихтер, охваченный воинственным пылом.

— Захвати с собой трость.

— Это уж непременно!

«Так начинаются все великие войны! — сказал себе Самуил. — И всегда из-за женщины! Христиана может быть довольна».

XXXIX

А ЧТО ОН МОГ, ОДИН ПРОТИВ ТРОИХ?

Пять минут спустя Трихтер уже входил к Мюльдорфу, сдвинув шляпу набекрень, чванливый, готовый к ссоре и заранее разъяренный тем крайне неучтивым приемом, который он имел все причины ждать от портного.

Мюльдорф встретил его с самой любезной улыбкой.

— Соблаговолите же присесть, дорогой мой господин Трихтер! — воскликнул он. — Рад вас видеть!

— Рады? — спросил Трихтер. — Да вы знаете ли, что привело меня сюда?

— Догадываюсь, — отвечал портной, потирая руки.

— Я пришел заказать себе полный костюм.

— Чудесно. К какому сроку он вам требуется?

— Немедленно, — заявил Трихтер, обескураженный приветливостью портного, тщетно пытаясь сообразить, что происходит. — Чего вы копаетесь? Снимите с меня мерку.

Портной повиновался со всей возможной предупредительностью. Закончив, он сказал:

— В субботу костюм будет готов.

— Хорошо. Пришлете мне его с посыльным, — распорядился Трихтер, направляясь к двери.

— Вы уходите? — удивленно спросил Мюльдорф.

— А с чего бы мне здесь оставаться? — в свою очередь удивился Трихтер.

— Я и не прошу вас остаться. Но надеюсь, что вы мне кое-что дадите.

— Что именно?

— Флоринов сто в счет заказа.

— Добрейший Мюльдорф, — возразил Трихтер, — вы сегодня были со мной слишком любезны и слишком мило снимали с меня мерку, чтобы я мог ответить вам так, как уважающий себя студент должен отвечать на столь пошлые требования. Воспоминания о костюмах, которые вы успели мне сшить за последние семь лет, и предвкушение удовольствия от того нового, что вы обещали изготовить к субботе, побуждают меня сдержать законное возмущение. Я вас прощаю.

— Простите и платите, — сказал

Мюльдорф, протягивая руку.

Трихтер с чувством пожал руку портного.

— Если угодно, могу отплатить вам рукопожатием, — заявил он. — Но денег у меня нет. Ни пфеннига.

И он шагнул к выходу.

Мюльдорф преградил ему путь.

— Ни пфеннига?! — закричал он. — А как же те пять сотен флоринов, что прислала ваша почтенная матушка?

— Пятьсот флоринов? От моей матери? — повторил Трихтер. — Ах, что за прелестная фантазия! Мюльдорф, у вас прорезалось остроумие.

— Стало быть, — кричал Мюльдорф в ярости, сдерживать которую был уже не в силах, — вам мало того, что вы не заплатили ни гроша по своим прежним счетам? Вы еще являетесь ко мне в дом и насмехаетесь надо мной, заказывая новые костюмы?

— Стало быть, — откликнулся Трихтер, тоже начиная возбуждаться, — вы хотели посмеяться надо мной, когда встретили меня так почтительно и так услужливо снимали с меня мерку?

— Итак, — взвизгнул Мюльдорф, хватая с конторки письмо Самуила и в бешенстве суя его под нос Трихтеру, — это письмо всего-навсего розыгрыш?

— Итак, — взревел Трихтер, бросая злобный взгляд на письмо, — вы обещали мне полный костюм к субботе не из уважения, не ради той неоценимой чести, которую я вам оказываю, одеваясь у вас, а всего лишь потому, что вообразили, будто мои карманы набиты деньгами?

И он потряс в воздухе своей кованой тростью.

Однако и Мюльдорф в свою очередь сжал в кулаке портновский аршин.

— Речь уже не о том, что я буду шить вам костюмы! — завопил вконец выведенный из себя кредитор. — Теперь разговор о тех, которые я для вас уже сшил! Вы должны заплатить за них или возвратить их мне обратно!

И он стал наступать на Трихтера с поднятым аршином.

Но не успел Мюльдорф замахнуться на студента аршином, как трость Трихтера всей тяжестью обрушилась на него.

Мюльдорф издал вопль, резко отпрянул назад, высадив двойное стекло своей витрины, и вновь кинулся на Трихтера, чья трость так и свистела в воздухе.

На крики портного прибежали двое соседей — колбасник и сапожник.

Благородный Трихтер, не устрашившись численного превосходства противника, продолжал орудовать тростью и выбил сапожнику глаз. Но вдруг он ощутил боль в левой икре — этой раны он не мог ни отразить, ни предвидеть. То пес колбасника, поспешив на помощь своему хозяину, впился зубами в ногу его врага.

Трихтер инстинктивно нагнул голову, чтобы посмотреть, что с его икрой. Воспользовавшись этим, его противники бросились на студента втроем и вышвырнули за дверь.

Пинок был так силен, что доблестный Трихтер кубарем скатился в уличную канаву и забарахтался там вместе с псом: похвальное рвение не позволяло тому выпустить из пасти добычу.

Столь энергично выдворенный вон, Трихтер успел только размахнуться своей тростью так, словно то был топор, и окончательно расколотить витрину. Но, уже падая, он успел заметить в дальнем конце улицы двоих лисов.