Адские врата
Шрифт:
Снайпер их первый и увидел. Видно было плохо из-за тяжелого, густого, обосновавшегося в улицах и не желающего рассеиваться дыма, дыма заживо сожженного города – но у снайпера был термооптический прицел, и он пока работал. Он увидел несколько фигурок, перемещающихся по направлению к ним, к блокпосту германской армии, по улице, запруженной брошенными машинами, затянутой дымом, горящей. Здесь уже было немало людей, они хотели выйти – и фельдфебель Бран через некоторые промежутки времени через мегафон объяснял на плохом
Гауптману это не нравилось. Это – и многое другое. Он уже дважды запрашивал командование, когда прибудут врачи, – и оба раза не получил никакого внятного ответа. Ему даже отсюда неприятно было смотреть на обожженных, раненых, умирающих перед баррикадой людей – даже ему, прошедшему ад Африки, это зрелище было совсем не по душе. Скрепя сердце он нарушил приказ и разрешил солдатам передать беженцам немного воды, чистой воды. Еще – он вынужден был отправить одного пулеметчика в тыл, присматривать за посадочной площадкой. У него от увиденного произошел нервный срыв и истерика.
Хорошо еще, что ветер дует в противоположную от них сторону. Иначе бы они уже нахватались. Хотя, как объяснил им перед вылетом специалист по ядерной безопасности: ядерный взрыв даже устаревшего устройства первого поколения – не так опасен по части радиации, основная часть радиоактивных изотопов сгорает при взрыве же, температура в эпицентре которого – как в ядре звезды. Гораздо хуже, если произойдет тепловой взрыв ядерного реактора… вот тут и в самом деле можно сильно нахвататься. Но ни гауптмана, ни его людей эта короткая лекция не сильно успокоила: одно дело слушать спокойный голос ученого, и совсем другое – стоны умирающего ребенка в пяти метрах от тебя.
Еще – он не мог нарисовать воздух. Дело в том, что он здесь был совершенно особенным, такого он не видел даже в африканских пустынях. Он дрожал, как в пустыне, но при этом – в нем было что-то еще. Что-то, что он не мог передать на картине даже при всем его многолетнем таланте живописца.
Снайпер навел прицел на продвигающуюся к баррикаде группу людей и понял, что что-то не так. Они кого-то то ли вели, то ли тащили, и у них было…
– Оружие! – резко сказал снайпер. – Наблюдаю людей с оружием в зоне заражения! Идут прямо на нас!
Гауптман отложил кисть. Бесстрашно подошел к выбитому окну, глянул вниз, на улицу…
– Подтверждаю… – недовольно сказал он, – пулеметному расчету готовность, передайте готовность вниз.
–
– На пулемете готовы!
– Снайпер – один предупредительный!
Снайпер прицелился. Чуть отвел в сторону красное перекрестье прицела. В термооптическом прицеле есть два режима, в одном тепло отображается белым цветом, в другом – черным. Второй режим рекомендуется использовать днем и в жарком климате. Сейчас у снайпера тепло отображалось именно черным, черные языки пламени рвались из окон горящей булочной, черные, почти невидимые миражи плясали над улицей. Казалось, что сам ад вырвался в город – и черное пламя поглотит их.
Снайпер нажал на спуск, винтовка отдала в плечо. Глушитель заглушил выстрел…
– У них оружие! Один из них на коленях!
Со стороны улицы простучала автоматная очередь, как раз с той стороны, где были неизвестные. Пули визгнули по стене, выбивая осколки и пыль.
– Огонь на поражение! – выкрикнул гауптман, отшатываясь назад от окна…
Заработали германские автоматы…
Я пишу из послушания Тебе, мой Бог, приказавшему мне сделать это через Его Высокопреосвященство епископа Лейрии и Божию Матерь.
После двух частей, которые я уже объяснила, слева от Божией Матери и немного выше мы увидели Ангела с огненным мечом в левой руке. Пылая, меч извергал языки пламени, которые могли бы сжечь всю Землю, но они затухали, касаясь великолепного сияния, которое Божия Матерь излучала навстречу им из своей правой руки. Указывая на землю своей правой рукой, Ангел закричал громким голосом: «Покайтесь, покайтесь, покайтесь!» Мы увидели в бесконечно ярком свете, что есть Бог, нечто подобное тому, как изображения людей появляются в зеркале, когда они проходят перед ним: епископа, одетого в белое, – нам показалось, что это был Святейший Отец. Там были и другие епископы, священники, верующие мужчины и женщины. Они поднимались вверх по крутой горе, на вершине которой был большой Крест из неотесанных стволов пробкового дерева. Прежде чем попасть туда, Святейший Отец прошел через большой город, наполовину в руинах, наполовину содрогающийся. Он шел, останавливаясь, страдая от боли и горя, и молясь за души тех, трупы которых он встречал на своем пути. Достигнув вершины горы, на коленях у подножия Креста он был убит группой солдат, которые стреляли в него пулями и стрелами. И таким же образом там умерли один за другим другие епископы, священники и верующие мужчины и женщины и различные миряне разных чинов и сословий. С обеих сторон Креста стояли два Ангела, каждый с хрустальной кропильницей в руке, в которую они собирали кровь мучеников и ею окропляли души, прокладывающие свой путь к Богу.
Finita.