Адские врата
Шрифт:
«Кажется, они сегодня отворились», – мелькнула в голове дурацкая мысль.
Чертыхнувшись, он схватил телефон и набрал номер Царькова. После долгих гудков тот наконец ответил:
– Здорово, Брюсов! Только не спрашивай меня об убийстве твоего Ляпина и Ковалевой. Ничего нового я тебе пока сказать не могу, – веселым голосом произнес Царьков. Он явно прибывал в хорошем настроении.
– Увы, Евгений Иванович, я по другому поводу.
– Что-то мне твой похоронный тон не нравится, – насторожился Царьков.
– К сожалению, нет повода для веселья. Мертвы два наших работника склада.
– Твою ж мать! – тихо воскликнул Царьков. – Веселая у вас контора. Вечно какая—то хрень происходит. А что мне звонишь? Хотя, я догадываюсь.
– Все верно, именно за тем и звоню.
– Ну что сказать. Расценки, надеюсь, ты помнишь. Результат дня через три. Никаких телефонов, никаких письменных отчетов. Все только устно при личной встрече. Все понятно?
– Есть шанс, что ты сможешь выяснить что-то пораньше? – задал вопрос Леонид.
– Посмотрим, – буркнул Царьков. – Давай-ка, чудило, лучше диктуй адрес и имена.
***
Домой Брюсов ехал не спеша. Мысль о неизбежном трудном разговоре с женой его тяготила, но откладывать решение проблемы в долгий ящик было не в его привычках. Он детально вспомнил утреннюю ссору и пришел к выводу, что, пожалуй, слегка перегнул палку.
«Какого хрена я разорался утром, как придурок! Теперь самым правильным будет просто извиниться за свой утренний фонтан и на этом инцидент будет исчерпан», – повеселев, рассудил он.
Но дома его ждал сюрприз, к которому он был совершенно не готов. Ужинали, почти не разговаривая друг с другом, но зато каждый с преувеличенным вниманием беседовал с сыном, обсуждая его мелкие приключения в детском саду. После ужина Таня отвела сына в комнату, вооружила цветными карандашами, и он увлеченно принялся что-то рисовать. Она вернулась на кухню и начала молча убирать со стола.
– Танюша, слушай, кажется, я сегодня утром немного погорячился и наговорил лишнего, – проговорил Леонид. – Извини, просто я был сам не свой из-за совещания.
Таня резко повернулась и, глядя на него недобрым прищуренным взглядом, холодно произнесла:
– Только сегодня утром? Нет, дружок, ты уже несколько дней сам не свой, и я, наконец, сегодня поняла, в чем причина. Дело вовсе не в совещании или в работе.
– Что ты имеешь ввиду? – захлопав глазами, спросил Леонид.
– Ты, видимо, забыл, что мое рабочее место находится у окна, которое выходит на парковку? – громко воскликнула она.
Леонид заметил, что на глазах жены навернулись слезы.
– Подожди, ты о чем? – все еще не понимая в чем дело, спросил он.
– Да прекрати ты изворачиваться! Тебе это не идет! – воскликнула Таня. – Я сегодня прекрасно видела, как из твоей машины выпорхнула какая-то смазливая девица и пересела в свою машину. А потом ты, как влюбленный сопляк, еще пол часа стоял с идиотской улыбочкой до ушей и махал ей ручкой, когда она уезжала. Видел бы ты себя со стороны! До чего отвратительное и убогое зрелище!
Леонид смотрел на жену и не мог понять, что ему сейчас больше хочется – возмутиться или расхохотаться.
– И давно это у вас? Что молчишь?
Леонид встал, вытащил из кармана визитку Дарьи Сергеевой, протянул жене и холодно проговорил:
–
Он замолчал, со злорадством выдерживая паузу. Заметил, как побледнела жена. После чего с серьезным видом продолжил:
– Наверное, минут за пять до того, как ты нас увидела.
Таня растеряно заморгала и с нервной хрипотцой в голосе проговорила:
– Леня, лучше скажи правду. Все как есть. Ведь если я узнаю, что ты…
– Танюша, прекрати! – мягко перебил ее Леонид, – Поверь, в голове у этой милой барышни на мой счет далеко не романтические бредни. Ну а у меня тем более.
Он подошел к жене, мягко обнял ее и тихо проговорил:
– Послушай, дуреха, никто кроме тебя и Димки мне не нужен. Я люблю только вас.
Однако в этот момент, как назло, в памяти предательски всплыл образ жизнерадостной красавицы, садящейся в его машину. От злости на самого себя Леонид до боли прикусил губу. Но красавица никуда не делась.
Они проговорили целый вечер. В итоге все окончилось слезами жены, объятиями, признаниями в любви и примирением. Опомнились лишь только тогда, когда на кухню вошел, зевая и готовый вот-вот разреветься, их сын.
Уже лежа в кровати Леонид с облегчением подумал, что, кажется, этот дурацкий день наконец-то закончился. Но, словно в насмешку над его хрупким благостным настроением, раздался телефонный звонок. Это был Смирнов. Брюсов тут же схватил трубку. Чтобы не разбудить жену, нажал сброс, быстро вышел из спальни, прошел на кухню и перезвонил Сергею.
Глава 11
– В общем, картина следующая, – проговорил Смирнов, – во второй половине дня подъезжаю к дому Петровых. Служебная «Газель» стоит у подъезда, двигатель холодный. Звоню в квартиру – никто не открывает. Стал стучаться к соседям. Открыла только одна бабка. Представился, сказал, что меня послали с работы выяснить, почему Петровы второй день отсутствуют. Она мне и говорит, что вчера днем у них в квартире было шумно. Видимо, пьянка-гулянка. Музыка, громкие голоса и всякое такое. А потом несколько раз что-то громко бабахнуло. Днем большинство жильцов на работе, а если кто и был дома, то им все фиолетово. Не у них, да и ладно. Однако бабка всерьез испугалась и позвонила в милицию. Но, как оказалась, она у местного отделения давно в черном списке. То у нее кота похитили, то половик перед дверью соседи украли, то масоны стены изрисовали и так далее. В общем не удивительно, что менты не среагировали на ее звонок. Хотя, по-хорошему, им за это задницы надрать стоило бы. Я позвонил и как мог нагнал на них жути. Мол, слышалась стрельба, дверь никто не открывает, на звонки никто не отвечает. Через полчаса явился наряд, участковый, вызвали слесаря из диспетчерской службы. Меня с соседкой, естественно, сразу прикрутили в понятые. В квартире знакомая жуть. Кровища, мозги на стене. Все как положено. Бабка чуть в обморок не грохнулась. На журнальном столике почти пустая бутылка вискаря. Еще одна пустая на полу. Бокалы, закуска, посуда – все исключительно на две персоны. Петров в кресле с дырой в виске, рядом на полу валяется Стечкин и три гильзы. Жена лежит в метрах трех возле двери с раной в затылке.