Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
— Нет. А какая связь?
— Алмаз на девяносто девять целых девяносто пять сотых процента состоит из чистого угля под очень высоким давлением. Но остается крошечный процент примесей, среди прочих — азота или бора. Они практически незаметны, однако об их присутствии можно догадаться, когда отдельные фотоны, сталкиваясь с ними, отходят от своих начальных траекторий, очень заметно изменяя, таким образом, световой спектр. Каким бы ни был алмаз, каковы бы ни были его размер и стоимость, извлечь эти примеси невозможно. Все алмазы грязные, комиссар.
— К чему вы клоните?
— По
В каморку вихрем ворвался старший мастер:
— Начальник, вы там нужны! Геодезист что-то темнит. Не дает нам взяться за склон Р-23. Хочет, чтобы снова пришли инженеры по безопасности! Мы из-за этого болвана опоздаем!
— Иду!
Инженер нахлобучил каску:
— Послушайте, комиссар. Давайте встретимся часика через три, около семи вечера, в кафе Трестрау, на пляже Перро-Гирека. Продолжим наш разговор… Я вам расскажу все как на духу…
И с блестящим от пота лбом он унесся в распахнутую дверь…
В одиночестве усевшись за столиком на четверых в кафе Трестрау, я заказал себе кружку сидра. Мне не терпелось услышать ответы Жозе Барбадеса, инженера карьера Трегастель. Мне показалось, что я всколыхнул в нем былые страдания, глубоко зарытые, опечатанные воспоминания, которые никогда не должны были вновь всплыть на поверхность. Что за темные связи поддерживала эта девушка, Розанс Гад, с рабочими предприятия?
Женщина погибла на дне этого карьера при обстоятельствах, возможно отличающихся от официальных. Больше шестисот километров и почти два с половиной месяца разделяли смерть Розанс Гад и Мартины Приёр. И все же во мне росло ощущение, что этих двух женщин связывает прочный канат. Почему убийца направил меня по этому пути?
Жозе Барбадес не заставил себя ждать. Он даже пришел на пять минут раньше, лицо его покрывала восковая бледность, глаза покраснели от беспокойства. Вельветовые брюки горохового цвета складками спадали на ботинки, а над верхней расстегнутой пуговицей рубашки топорщились завитки шерсти, доходившей до самой шеи. Прежде чем сесть напротив меня, он опасливо огляделся по сторонам.
— Заказать вам чего-нибудь выпить? — спросил я.
— То же, что себе… Послушайте, я женат, у меня есть ребенок. Я рассчитываю на вашу деликатность, чтобы не подливать масла в огонь. То, что я вам сейчас расскажу, должно остаться между нами…
— Не могу обещать, однако поверьте мне, я не склонен предавать огласке подобные вещи. Вы знаете, я пришел из тени и уйду в тень, и вы никогда больше не увидите моего лица… Расскажите мне о Розанс Гад, об этой дьявольской бестии, как вы недавно обмолвились…
Он перегнулся ко мне через стол, нарушив ледяную дистанцию, возникшую между нашими телами, подобно вольтовой дуге.
— Это началось за четыре месяца до ее появления на предприятии. Один из моих
— Что за кляпы?
— Мяч с продернутым через него кожаным ремешком. Они у нее были всех цветов и размеров. Мячик засовывается в рот, а ремешок плотно затягивается вокруг головы. Так что изо рта не выходит ни единого звука. Идиотская игрушка…
Я вспомнил о следах красной пластмассы, обнаруженных на резцах Мартины Приёр. Такая игрушка наверняка могла вызвать атрофию слюнных желез.
— Продолжайте, прошу вас…
— Неужели я, в самом деле, должен входить во все детали?
— Это крайне важно…
— Увидев, как она раскладывает свое оборудование, парень хотел сделать ноги, но остался, скованный своими неосознанными устремлениями, своим желанием познать неведомые территории мазохизма.
Он еще больше наклонился ко мне, теперь его спина и шея были почти параллельны столу.
— Она крестом, с раскинутыми руками и ногами, привязала его к кровати. Так крепко, что он почувствовал, как онемели его конечности; вокруг запястий еще не один день сохранялись следы от веревок. Затем она вставила ему в рот кляп, разделась и принялась играть с его членом, возбуждая его. Она надела туфли на шпильках и молотила каблуками по его мошонке. Кроме того, она вылила ему на основание пениса кипящий воск. Ее жестокие игры продолжались долгие часы…
Под властью образов и вспышек болезненных воспоминаний он тряс головой. Я был убежден, что мой собеседник рассказывает о собственном опыте.
— И знаете, что рассказал нам этот рабочий? — продолжал он, настойчиво ища моего участия. Капельки пота запутались в его бровях.
Я ограничился инквизиторским:
— И что же?
— Он признался, что, несмотря на боль, он никогда не испытывал подобного наслаждения, ощущения омерзительного ликования, чего-то, что толкало его желать повторения еще и еще… С этой дьяволицей он наслаждался, как никогда, хотя у него не было с ней ни малейшего сексуального контакта! По его рассказам, он достиг полного оргазма, усиленного отсутствием, неудовлетворенностью, постоянно повторяющимися приступами боли…
Отсутствие… Отсутствие сексуального контакта вызвало оргазм…
— А она, эта девица, получала такое же удовольствие?
— Она кончала при каждой пытке, которой подвергала его…
Стремление к наслаждению через культ страдания — вот что связывало убийцу и Розанс Гад. Тошнотворное желание переступить табу, выйти за предел переносимой боли. Способ достичь высшего блаженства, абстрагируясь от секса. Это объясняет тот факт, что Приёр не была изнасилована. Я спросил:
— Сколько мужчин прошло через ее руки?