Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
— Он хотел оставаться хозяином этого лица даже после смерти. Он придает огромное значение мизансцене. Совершенно очевидно, что эти молитвенно возведенные глаза, этот вопиющий рот имеют для него особый смысл.
Карандаш лейтенанта, спотыкаясь, поскрипывал в полярной стуже помещения.
Тут взорвался мой внутренний Везувий:
— Прекрати записывать! Завтра доктор вручит тебе толстущий, как телефонный справочник, доклад! Так что будь спок, понял?
Тяжелый день сильно взвинтил меня, так что я стал очень раздражителен. Утром я еще был в Лилле, у родных Сюзанны, а теперь, после полуночи, моему взгляду представлялась пустая форма,
— Ах да! — воскликнул судмедэксперт. — Вы же хотели сразу услышать самое главное, наверное, мне надо было с этого начать. Под языком я обнаружил монету. Старинную монету в пять су. Вам известно значение этого символа, комиссар?
— Монета позволяет попасть в рай или ад, — вмешался Сиберски. — Согласно мифологии, усопший вручает монету Харону, перевозчику на реке ада, чтобы пересечь Стикс. Без монеты умерший обречен вечно скитаться под землей, в Тартаре.
Dead Alive, Живой Труп, как называли его наши ребята, кажется, был ошеломлен внезапным ответом лейтенанта.
— Да. И все-таки это странно, — добавил он. — Убийца истязает жертву самым жестоким способом и одновременно заботится о том, чтобы избавить ее от страданий в потустороннем мире?
Засунув руки в карманы халата, к нам подошел медик, окопавшийся в глубине прозекторской. Он был похож на огородное пугало, испугавшееся собственной тени.
— Монета во рту может также быть чем-то вроде авторской подписи… Особенностью, которая позволила бы ему отличиться от других, — ответил я, жестикулируя для убедительности. — Она может также быть каким-то тайным знаком или одним из основных элементов его жуткой постановки — элементом, без которого он ощущал бы ее незавершенность. Есть тьма толкований. Главное — найти верное.
Будто кокаин в токсикомана, проникали в меня улики, обнаруженные судмедэкспертом. Слушая, как он описывает детали, которых я ждал, словно лакомства, я ощущал особенное возбуждение.
В этот момент волна стыда оторвала меня от земли, захлестнула, подхватила, так что я оказался прямо над трупом, стиснула мне челюсти, почти засунув мне в рот свои испачканные землей пальцы, так что лицо мое оказалось в двух сантиметрах от лица трупа…
«Смотри на эту несчастную девушку, бездушный говнюк! — орал внутренний голос. — Разве мало она страдала? Оставь ее в покое! Оставь ее в покое!»
Человеку удалось прогнать полицейского…
— И последнее. И я полагаю, что на этом мы покончим с самым важным, — заключил невозмутимый медик. — В ее желудке содержалось больше литра воды, которую мы отправили в лабораторию на анализ. Думаю, драгоценная жидкость поведает нам много интересного. Я вам позвоню, как только получу результаты. Возможно, уже завтра.
Кивнув в сторону хромированного стола возле западной стены, я спросил:
— Я могу забрать фотоснимки?
— Хорошего вечера. — Он протянул мне папку и, больше не обращая на нас внимания, заговорил со своим ассистентом, продолжая сплевывать на пол зернышки кунжута, словно старичок — свои последние зубы.
В тусклом свете луны лицо Сиберски приобрело рыжеватый оттенок. Ему было непривычно оказаться так близко к смерти, вдали от слов и делопроизводства.
Я приметил этого молодого полицейского в декабре 1998 года, в ходе расследования одного смутного дела о приведшем к убийству сексуальном рабстве. Тогда он работал в комиссариате Аржантёя,
Мы шли вдоль набережной Рапе, а за нами стлался запах смерти. Его источали наши подошвы, складки нашей одежды; он угнездился в самой глубине наших мыслей. Перед нами бесцельно брел пес с торчащими ребрами, вдруг он остановился, уткнув нос в наши башмаки и как будто догадавшись, до какой степени наши измученные души блуждают в небытии. Простая дворняга с рваными ушами, бродячая помойка с рассеченной осколками стекла пастью, многократно побитая клошарами. Глядя, как она растворяется в темноте, я неожиданно для себя сказал Сиберски:
— Расскажи мне о каком-нибудь своем фантазме. О первом, что придет в голову…
Он отреагировал так, будто прямо перед ним разорвалась шутиха:
— Как это, комиссар? Но…
— Давай, давай! Расслабься… Я тебя слушаю.
Я встал лицом к Сене, засунув руки в карманы брюк и глядя на мерцающие вдали огни города.
— Ладно, — с сомнением в голосе пробормотал полицейский. — Э-э-э… Вы знаете Долли Партон? [6]
— Кантри-певицу? Нэшвилл и ковбои? «Some Things Never Change»? Обожаю!
6
Долли Партон (Dolly Parton; р. 1946) — американская кантри-певица и киноактриса, имеет титул «Королева кантри».
— Ну да… Я… Нет, я не могу рассказать вам!
Кажется, даже голос у него покраснел.
— Хорошо, — ответил я. — Больше ничего не говори. Тогда представь: ты с Долли Партон, ты готов реализовать свой фантазм. Все обстоятельства сошлись благоприятно. Твои желания могут стать реальностью, надо только действовать. Но есть одно условие, и серьезное: ты должен удержаться от сексуальных сношений с ней. Ты можешь наслаждаться, прикасаться, ощущать, но не вступать в сексуальные сношения. Может ли в таком случае быть удовлетворен твой фантазм?
Мы стояли плечом к плечу у парапета набережной. На поверхности воды, превращаясь в подвижные витражи, дробились отблески света.
— Нет, это решительно невозможно. Я не сдержусь.
— Подумай немного и найди мне один-единственный фантазм, когда ты мог бы обойтись без сексуальных сношений.
Он поднес руку ко лбу. Потом запустил пятерню в свои приглаженные каштановые кудри:
— Таких нет. Во всех моих фантазмах есть сексуальная доминанта. Как и в ваших, и в фантазмах любого человека, впрочем. Разве не об этом толковал Фрейд?