Адвокат амазонки
Шрифт:
– Милый, – виновато проговорила она, усаживаясь к нему на колени, – прости меня, но я слишком молода, чтобы прямо сейчас становиться мамой.
Она надула губы и сразу же стала похожа на маленькую капризную девочку. Она была очаровательна, и Семен Петрович почувствовал знакомое напряжение в паху. Лика тем временем прижималась к нему все нежнее, а полы ее халатика распахнулись, явно указывая на то, что дома девушка привыкла обходиться без трусиков.
– Нам так хорошо с тобой вдвоем! – щебетала она. – Ну, подумай, если у нас появится ребенок, сможем ли мы заниматься с тобой любовью так часто, как нам этого захочется? У него начнутся все эти бесконечные ветрянки, краснухи.
Нет, Семен Петрович этого не хотел. Он хотел немедленно, не вставая с дивана, овладеть ею. Она тоже, кажется, была не против. Ее смеющиеся глаза были рядом. Молодые груди вырывались наружу. Дело оставалось за малым – сорвать чертов халатик и...
Но тут скрипнула дверь, и раздался негромкий жалобный голос:
– Я хочу писать!
Упади в этот момент небо на землю, Семен Петрович пережил бы меньший удар. Задыхаясь, он сел, судорожно надевая на себя пиджак и соображая, застегнуты ли на нем брюки. Красотка оправилась от шока куда быстрее. Она запахнула халат и торжествующе взглянула на него. Мол, я тебя предупреждала!
– Покажи ему, где туалет, – попросил он глухо.
Лика встала и сопроводила мальчика, всем своим видом показывая, что делает ему большое одолжение. Они вернулись через пять минут, причем штанишки на мальчишке не были застегнуты, а рубашечка и вовсе торчала из-за пояса. Конечно, у юной женщины еще не было навыков ухода за малышом.
– Надо покормить его чем-нибудь, – нерешительно сказал Лыков.
– Мы же собирались идти в ресторан! – воскликнула Лика.
– Но ты же понимаешь, что теперь поход в ресторан отменяется. Не можем же мы тащить туда с собой ребенка!
– Я тебя предупреждала! А чем, кстати, ты собираешься его кормить? В холодильнике есть только шампанское и икра.
Став свидетелем препирательства, мальчишка расхныкался:
– Есть хочу. Хочу кашу.
Лыков начал нервничать.
– Но ты же женщина! Сделай что-нибудь. Пожарь яичницу, в конце концов.
– Не хочу яичницу! Я к маме хочу! – продолжал хныкать малыш.
– О господи ты боже мой! – схватился за голову Семен Петрович. – Что же делать?
– Милый, быть может, разумно пока отправить мальчика к матери? – вкрадчиво спросила Лика. – Пока домработница и гувернантка не наняты?
Лыков согласился было на такой вариант, представив вдруг, какое ему доставит облегчение остаться наедине с любовницей, но потом вспомнил о Нине и передумал. Он вообразил, какими насмешками она его встретит, как будет источать яд, и такая картина заранее испортила ему настроение. Кроме того, он не мог простить жене того, что она вытворяла сейчас с его любимым «Подворьем».
– Нет! – отрезал он. – Мальчик останется с нами. – Увидев, как исказилось лицо Лики, он спешно добавил: – Пока только на выходные.
В общем, если есть ад на земле, то его эпицентром определенно стала квартира бедного Семена Петровича. Выходные прошли так, что впору было застрелиться. Но умирать тогда, когда его жизнь только обещала начаться, было глупо. И Лыков терпел!
Василек и Лика испытывали его терпение по очереди, а иногда вместе. Девушка никак не могла для себя принять, что к малышу нужно проявлять снисхождение, потакать его маленьким прихотям, играть с ним, сидеть у кровати, пока он не заснет. Похоже, все эти маленькие льготы она примеряла на себя, и, несмотря на то что Семен Петрович взял на себя все хлопоты о Васильке, она все время на него дулась. За три дня у них не набралось и трех часов, которые они провели друг с другом. С грехом пополам уложив ребенка, когда на часах
– Мне кажется, твой сын несамостоятелен! – безапелляционно заявила Лика, встав после полудня. – Уж не знаю, чем занималась твоя драгоценная жена все время, сидя дома, но мальчику не хватает элементарных навыков. Он многое мог бы делать сам.
– Но он еще ребенок! – пытался оправдаться Лыков, неизвестно почему защищая жену. – Всему свое время. Прояви терпение.
– А что я делаю уже третий день! – возмутилась Лика. – У меня, между прочим, в понедельник зачет. Как я его сдам, если все дни и ночи провожу с ребенком? И если уже ты заговорил о будущих детях, имей в виду, что я не намерена становиться матерью в ближайшие пять-семь лет. Надо же, наконец, пожить для себя!
Семен Петрович, высчитав в уме, сколько лет ему будет, когда его нимфа сподобится стать матерью, заметно поскучнел. У нее впереди была вся жизнь. До недавнего времени ему казалось, что у него тоже. Но это было не так. Категорически не так. Ему нужно было успеть сделать так много за отпущенную Богом вторую молодость. Для Лики же все было в первый раз, и ей не нужно было спешить. В этом они не совпадали. Катастрофически...
Глава 13
Понедельник неизбежно наступает после выходных и очень часто застает нас врасплох, как внезапно закончившийся отпуск. Так случалось частенько с Дубровской, но только не сегодня, когда она мчалась в суд на всех парусах. Суббота и воскресенье, проведенные в тягостных раздумьях, изрядно утомили ее, и теперь ей хотелось действовать. Тем более в суде ее ждал тот, кто нуждался в ее помощи; кто ценил ее ум и заботу. Виталий Бойко не забывал одаривать ее комплиментами, и Елизавету, если признаться честно, это обстоятельство приятно волновало. Их отношения напоминали ей сейчас школьную пору, когда взаимные симпатии только зарождаются и немного боязно высказать их вслух.
Сегодня она одевалась с особой тщательностью, меньше всего думая о том, какое впечатление она произведет на присяжных. Ей хотелось нравиться Виталию, и летний костюм из жатого шелка для этой цели подходил больше всего. Восхитительного бирюзового цвета, он делал ее выше и стройнее. Ей казалось, что возле нее плещется море. Когда она вошла в зал, у прокурора Латынина сделалось какое-то странное выражение лица, точно он увидел ее сегодня впервые.
– Прекрасно выглядите... Лиза, – сказал он, забыв назвать ее по фамилии, как обычно, или вообще употребить обезличенное: «адвокат».
Случилось то, чего она всегда старалась избегать. Ее клиент, прокурор, приставы и конвой видели в ней сейчас не профессионала, а просто красивую женщину, на которую приятно смотреть, не задаваясь вопросом, хорошо ли она соображает. Виталий улыбался ей за тонированным стеклом, и Елизавета чувствовала, что ее душа, отделяясь от тела, парит под высоким потолком зала суда.
Сегодня допрашивали эксперта, и, положа руку на сердце, это была не самая простая часть судебного следствия. Дубровской нужно было быть во всеоружии и уделить больше внимания специальной литературе, чем своей одежде. Эксперт, сухой, въедливый старикашка, вряд ли оценил сквозь толстые стекла своих очков красоту молодой адвокатессы.