Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды)
Шрифт:
– Не думайте так плохо о нем! Я верю, что сегодня или завтра он приедет к нам, и все разрешится.
Розалия покачала головой. Ее длинные изящные пальцы перебирали, теребили остатки цветка. Сережа попытался отвлечь девушку от мрачных мыслей.
– Может, вам принести что-нибудь почитать? Хорошая книга поможет вам избавиться от печальных мыслей. Вы же знаете, мы с мамой – книгочеи!
– Не хочется мне читать! – она слабо махнула рукой. – А, впрочем, пожалуй!
– Я недавно читал роман одного французского писателя, господина Виктора Гюго. Называется «Собор Парижской Богоматери». Замечательная книга, вам понравится!
– Я уже читала ее, –
Сережа вздрогнул и посмотрел прямо в глаза девушке. Неужели она догадывается о том, что творится в его душе?
– Настоящая любовь облагораживает любого человека, и даже урода, этого несчастного горбуна Квазимодо, это чувство делает прекрасным, – продолжала девушка. – Но только как понять, где оно, настоящее чувство? Истинная любовь, а не пустое животное влечение? Неужели должно стрястись нечто ужасное, чтобы определить подлинность чувства?
– Любовь не знает преград. Иногда во имя любви даже зайчишка становится львом! Человек может сделать то, что ему и не снилось! – выдохнул Сергей.
Перед его глазами снова несся бурный поток, он цеплялся за скользкие камни, взбирался на крутой скалистый берег и тащил на себе безумно тяжелое, неподъемное тело утопленницы…
– Сергей! – окликнула его Розалия.
Она внимательно смотрела на него, и внезапная догадка озарила ее сознание внутренним светом. Вовсе не о книгах говорит этот светловолосый юноша, он говорит о себе! Наверное, она видела и до этого страшного события, что Сергей к ней неравнодушен. Но не принимала его всерьез. Ведь у нее был Анатоль! Был?..
– Розалия! – он быстро заговорил, захлебываясь словами. – Розалия, я сделаю для вас все мыслимое и немыслимое! Я сверну горы, только бы не видеть вас такой несчастной! Я заставлю Боровицкого выполнить свой долг!
– Сережа! – Розалия потянулась к юноше и взяла его за руку. Он с отчаянием сжал ее, не будучи в силах вымолвить ни слова. Девушка смотрела на него с великой печалью. Она не могла помочь ему утолить его боль, ибо сама была этой болью.
– Я поеду снова к нему, я поговорю с ним, и тотчас же!
Сергей двинулся к двери, девушка хотела встать, чтобы проводить его до двери, но вдруг охнула, и лицо ее перекосилось.
– Что с вами? – испугался Сергей.
– Словно нож воткнули в спину, – простонала Розалия. – Ох, как больно!
– Вероятно, вы сильно ушиблись о камни, – сокрушенно произнес Сережа. – Сейчас я позову маму, она придумает, как вам помочь.
У Боровицких Сережу встретили суетой и радостным переполохом. Прибыли Гнедины! По этому случаю Анатоль чудесным образом исцелился, и в доме все засияло и засверкало. Переменили занавеси, скатерти, вычистили ковры и диванные подушки. На обеденном столе красовались хрусталь и столовое серебро. Из кухни доносились божественные ароматы, а из гостиной плыли звуки рояля. Это Зина – по приказу матери – ублажала дорогих гостей музицированием, правда, не очень виртуозным. Сережа помялся на ступенях веранды. Как бы ему вызвать Анатоля из комнат и тихонько, без посторонних глаз и ушей, перемолвиться с ним словечком? Может, обойти дом и заглянуть в его окно, подать ему знак? Сережа уже решил, что поступит именно так, и стал спускаться со ступенек, как вдруг на веранду выскочил Анатоль, собственной персоной. Румяный, разгоряченный, он выбежал, чтобы сделать глоток прохладного воздуха, и оторопел, внезапно увидев товарища.
– Желтовский! Откуда ты тут взялся?
– Забежал
– Погоди, погоди, друг, не спеши! – Анатоль перевел дух и вытер пот со лба. – Я хоть и на ногах, но еще не совсем здоров. Просто неудобно, знаешь ли, встречать таких гостей в раскисшем виде. Вот я и поднатужился и встал. Только дело вовсе не в этом.
Анатоль замялся.
– А в чем же? – Сережа подошел к нему вплотную и внимательно посмотрел в глаза товарищу.
– Глупая получается история, не знаю, как тебе и объяснить. Да я и сам не знаю, как в нее попал! Вот, Гнедины приехали… Они…
Анатоль переминался с ноги на ногу, и взгляд его стал заметно тоскливее. Пока он собирался с духом и подыскивал нужные слова, дверь веранды отворилась, и появилась среднего роста девушка, с пушистыми волосами, забранными вверх и подвязанными лентой, в легком летнем платье светло-голубого цвета.
– Ах, вот вы где, милый Анатолий Ефремович! – нежным голосом пропела барышня и с любопытством взглянула на незнакомого молодого человека.
– Вот тебе и ответ! – буркнул в сторону Желтовского Анатоль и громко сказал, обращаясь к девушке: – Таисия Семеновна, позвольте представить вам моего дальнего родственника, но очень близкого друга, Желтовского Сергея Вацлавовича.
Сережа поклонился и поцеловал мягкую маленькую ручку.
– Что же вы на веранде прохлаждаетесь? – Это вслед за юной гостьей в дверях показалась хозяйка дома. – Сереженька, как мило, что вы пришли! Однако я ведь и вашу маменьку приглашала!
– Она не может оставить больную, – последовал ответ.
Но Полина Карповна и не дожидалась его слов. Ее вовсе не интересовало, отчего кузина не пожаловала к ней. Нынче все ее внимание было сосредоточено на бесценных гостях. По этому случаю она надела свое самое нарядное платье, со вкусом убрала волосы, украсила уши и шею жемчугом. Выражение лица Полины Карповы тоже было необычным – его нельзя было назвать торжественным или радостным. Оно было именно особенным, сияющим, значительным. Вообще, по части выражения лица она была большой мастерицей и «надевала физиономии», как кофточки, подходящие к самым разным случаям.
– Пожалуйте в дом, сейчас мы сядем за стол, самовар уже поспел.
– Да я, собственно, на минутку забежал, я, пожалуй, пойду, – отнекивался Сережа, пятясь к выходу.
– Вот где все! – раздался чей-то голос, и на веранде появилось еще одно незнакомое лицо. Высокий представительный господин с холеным властным лицом, в светлом сюртуке.
Сережу представили господину Гнедину. Юноша затосковал. Ему совершенно не хотелось оставаться пить чай и вести светские беседы. Но ведь он так и не переговорил с Анатолем, что же он скажет бедной Розалии, которая места себе не находит, мучается из-за всей этой неопределенности? Понукаемый чувством долга, он поплелся вместе со всеми в столовую Боровицких. А там уже на столе пыхтел и свистел самовар, начищенный кухаркой до нестерпимого блеска, так, что в него можно было наблюдать отражения лиц присутствующих. Сережа невольно улыбнулся. Ему припомнилось, как они корчили рожи и смеялись, увидев в пузатых боках самовара свои искаженные лица… Неумолимый самовар преобразил до неузнаваемости даже прекрасное лицо Розалии. Наверху, на конфорке самовара, пристроился фарфоровый чайник с ярким петухом на пузатом боку, и из его носика выплескивались и с легким шипением испарялись капли горячей воды.